Владимир Хрусталев - Тайны на крови. Триумф и трагедии Дома Романовых

Грозные события Февральской революции, как мы видели, Николай II встретил при неблагоприятных обстоятельствах раздора Императорского Дома, фактически в политической изоляции и надломленном духовном состоянии, среди всеобщего нарастающего мятежа и надвигающейся разрухи. Все жаждали обновления, но каждый представлял это обновление на свой лад. После отречения царя, а фактически его низложения, бывшие недавние венценосные кумиры стали политическими заложниками новой власти. Но тень более чем 300-летней династии Романовых продолжала тревожить и Временное правительство, и Петросовет. Схватка за власть продолжалась и после свержения самодержавия уже между новыми политическими силами, а проблемы кризиса и разрухи в стране все более усугублялись.

Обвинения Николая II во всех грехах после его устранения с течением времени становились все менее состоятельными, так как в государстве при новых правителях не становилось (мягко говоря) лучше. Вспоминаются доводы императора при отречении от престола относительно «правительства доверия» и его состава, которые он приводил генералу-заговорщику Н.В. Рузскому и которые позднее были опубликованы в интервью генерала журналистам: «Основная мысль Государя была, что он для себя в своих интересах ничего не желает, ни за что не держится, но считает себя не вправе передать все дело управления Россией в руки людей, которые сегодня, будучи у власти, могут нанести величайший вред родине, а завтра умоют руки, “подав с кабинетом в отставку…”. Государь перебирал с необыкновенной ясностью взгляды всех лиц, которые могли бы управлять Россией в ближайшие времена в качестве ответственных перед палатами министров, и высказывал свое убеждение, что общественные деятели, которые, несомненно, составят первый же кабинет, — все люди совершенно неопытные в деле управления и, получив бремя власти, не сумеют справиться со своей задачей» [500]. Прогноз Николая II оказался верным.

Лидеры оппозиции, критиковавшие самодержавие, оказались лишь временщиками и плохими управленцами, не способными вывести из охватившей страну политической анархии и экономического хаоса. Не лучше было и положение на фронте. Романовы были отодвинуты на второй план, но продолжали оставаться в роли «громоотвода» при кризисных политических ситуациях.

Временное правительство назначило Чрезвычайную комиссию по расследованию злоупотреблений царских сановников, но, несмотря на пристрастное следствие, было вынуждено признать, что все обвинения и нападки на Николая II и его супругу не имели фактического основания. Тем не менее арест с царской семьи снят не был и начавшийся крестный путь в Тобольск завершился плахой в Екатеринбурге.

Бывший английский военный министр У. Черчилль (1874–1965) позднее писал в своих мемуарах о Первой мировой войне и российском императоре: «Ни в одной стране судьба не была так жестока, как к России. Ее корабль пошел ко дну, когда гавань была в виду. Она уже перетерпела бурю, когда все обрушилось. Все жертвы были уже принесены, вся работа завершена. Отчаяние и измена овладели властью, когда задача была уже выполнена. Долгие отступления окончились; снарядный голод побежден; вооружение притекало широким потоком; более сильная, более многочисленная, лучше снабженная армия сторожила огромный фронт; тыловые сборные пункты были переполнены людьми. Алексеев руководил армией и Колчак — флотом. Кроме того, — ни каких трудных действий больше не требовалось: оставаться на посту; тяжелым грузом давить на широко растянувшиеся германские линии; удерживать, не проявляя особой активности, слабеющие силы противника на своем фронте; иными словами — держаться; вот все, что стояло между Россией и плодами общей победы.

… В марте царь был на престоле; Российская империя и русская армия держались, фронт был обеспечен и победа бесспорна.

Согласно поверхностной моде нашего времени, царский строй принято трактовать, как слепую, прогнившую, ни на что не способную тиранию. Но разбор тридцати месяцев войны с Германией и Австрией должен бы исправить эти легковесные представления. Силу Российской империи мы можем измерять по ударам, которые она вытерпела, по бедствиям, которые она пережила, по неисчерпаемым силам, которые она развила, и по восстановлению сил, на которое она оказалась способна.

В управлении государствами, когда творятся великие события, вождь нации, кто бы он ни был, осуждается за неудачи и прославляется за успехи. Дело не в том, кто проделывал работу, кто начертывал план борьбы; порицание или хвала за исход довлеют тому, на ком авторитет верховной ответственности. Почему отказывать Николаю II в этом суровом испытании?.. Бремя последних решений лежало на нем. На вершине, где события превосходят разумение человека, где все неисповедимо, давать ответы приходилось ему. Стрелкою компаса был он. Воевать или не воевать? Наступать или отступать? Идти вправо или влево? Согласиться на демократизацию или держаться твердо? Уйти или устоять? Вот — поля сражений Николая II. Почему не воздать ему за это честь? Самоотверженный порыв русских армий, спасший Париж в 1914 году; преодоление мучительного бесснарядного отступления; медленное восстановление сил; брусиловские победы; вступление России в кампанию 1917 года непобедимой, более сильной, чем когда-либо; разве во всем этом не было его доли? Несмотря на ошибки большие и страшные, — тот строй, который в нем воплощался, которым он руководил, которому своими личными свойствами он придавал жизненную искру — к этому моменту выиграл войну для России.