Тихон Семушкин - Алитет уходит в горы

Бубен звенел и рокотал. И опять донеслись слова. Они с хрипом вырывались из горла Корауге:

Его яранга - источник несчастья...

Илинеут замерзла... Ваамчо... духи...

Бубен заглушил слова.

Склонившись к собаке, долго сидела Тыгрена. Потом в пологе наступила тишина, изредка прерываемая хрипами шамана. Он довел себя до изнеможения и теперь хрипел, как загарпуненный морж.

От неподвижного сидения на корточках ноги Тыгрены онемели, стали мерзнуть. Она осторожно поднялась и вползла в полог. При потушенных жирниках она бесшумно разделась и внезапно услышала охрипший голос Корауге:

- Звери в такую погоду не выходят из норы. Или тебе можно бродить, когда муж в отлучке?

Не упоминая имени Ваамчо, Тыгрена сказала:

- Корауге, человека оторвало со льдами. Великая печаль в стойбище... Чучело готовили. Ведь хочется узнать, жив ли человек. Слышишь, какой ветер?

- Все слышу и все знаю. Не там ищи печаль. Все может быть, Алитет... - И шаман не договорил из опасения натолкнуть злых духов на Алитета.

- Кто знает, Корауге, что замышляют злые духи? Не хотел ли ты сказать, что Алитет сбился с пути или свалился с обрыва? - спросила Тыгрена, воспользовавшись темнотой.

- Замолчи и ложись спать, - прошипел Корауге. - Язык твой чисто женский, без соображения. Болтает непотребное.

Между тем скрытое желание Тыгрены и заключалось в том, чтобы Алитет разбился где-нибудь со скалистого обрыва. Ведь бывает же такое даже с хорошими людьми?

Тревожно прошла ночь. Ветер с прежней силой несся мимо яранг к морю. Охотники опять собрались у старика Вааля. От пронизывающей пурги яранга дрожала. Ветер врывался через щелки в сенки, и чучело содрогалось. Над ним дежурили два охотника и время от времени кричали старику:

- Шевелится!

Вааль сидел в пологе, и каждый раз, как только доносилось до него слово "шевелится", радостная улыбка пробегала по его усталому, измученному лицу.

Чучело шевелилось, и людям было ясно, что Ваамчо все еще жив.

К полудню опять прибежали охотники. В просветах между густыми облаками они разглядели небо и теперь наперебой сообщали старику:

- Надо ждать обратного ветра. Его прибьет к берегу.

- Вааль, небо очищается. Ветер хочет стихнуть. Ему это очень хорошо.

- Надо попросить Корауге сделать ему обратный ветер.

Никто из охотников даже не упомянул имени Ваамчо. Надо же скрыть от злых духов, о ком идет речь.

Старик Вааль внимательно слушал охотников, глядя на них печальными, задумчивыми глазами.

- Трубку сделайте мне. Душа просит покурить, - сказал он упавшим голосом.

В полог влезла Тыгрена.

- Вааль! Небо становится хорошим. Кончится пурга, и он вернется. Я знаю... он ловкий прыгун...

Старик мотнул головой.

Тыгрена присела к светильнику, стала заправлять его принесенным с собой жиром.

- Это Наргинаут велела мне взять жир. Она понимающая женщина.

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

Еще накануне, когда Ваамчо, как и все охотники, вернулся с промысла без добычи, старик Вааль говорил:

- Тюлени теперь далеко. У дальних полыней тюлени.

Ваамчо сидел молча и будто равнодушно прислушивался к словам отца. Отец был великим ловцом и говорил правду. Но кто же решится так далеко от берега заезжать в движущиеся льды?

На побережье был голод. Во всех ярангах только и говорили об охоте на тюленя. Охота на песца и лисицу многих перестала интересовать. Что это за охота? Такой охотой интересно заниматься, когда человек сыт. За шкурки покупают вещи. Без вещей не умрешь, а без еды жить человеку нельзя. Но Ваамчо не пойдет больше к Алитету просить мяса. Он решил попытать счастья у дальних полыней, о которых говорил отец.

Наутро Ваамчо заложил в легкую нарту четырех собак и выехал во льды.

Было еще темно, и яранги, стоявшие на горе, быстро скрылись. Ваамчо долго ехал по торосам, пока не показалась луна. И когда она поднялась, озарив скупым светом нагромождения льдов, собаки побежали веселей. Наконец еще издали Ваамчо заметил полынью.

"Вон там будут тюлени!" - подумал он, и его охватило радостное волнение охотника.

- Чегыт! Поть-поть! - крикнул он вожаку.

Чегыт понял и свернул вправо.

Упряжка побежала мимо огромной ледяной горы. Вскоре Ваамчо остановил собак, залез на торос и осмотрел местность. Вдали виднелась полоса открытого спокойного моря. Было тихо в эту утреннюю пору. Море испарялось. Ваамчо сбежал с тороса, сел на нарту и, прикрикнув на собак, помчался к разводью.

- Вот здесь. Я скроюсь За льдинами, и мне хорошо будет видно тюленей, - вслух заговорил Ваамчо.