Виктор Геманов - Подвиг тринадцатой. Слава и трагедия подводника А. И. Маринеско

Да, начинать работу над рукописью приходилось в условиях, далеко не способствовавших успеху. И все-таки в душе моей с каждым днем крепла вера в правильность принятого решения. Главное — я был убежден в своем герое: в его беззаветной преданности Родине, искреннем стремлении внести посильный вклад в разгром врага, в его профессиональном мастерстве и командирской грамотности, в его человечности и доброте к людям, в цельности его натуры, в его правдивости и стремлении к справедливости.

Разумеется, я не видел его этаким ангелом во плоти, идеалом. Как говорится, и на солнце есть пятна. Но все негативное, все мелкое, наносное у героя моего терялось на фоне главного, основного — глубокого патриотизма мужественного человека, поднявшегося до высот самопожертвования во имя своего народа. Человек с ущербинкой, тем более с глубоким пороком на такое не способен.

А если это, главное, не вызывает сомнения, то разве могут «мелкие брызги» проступков героя и чьи-то амбиции помешать созданию образа человека, которого по масштабу подвига впору называть не только национальным, народным героем, но и вполне официально — Героем Советского Союза?! По его заслугам, по праву высшей справедливости!

Как написала мне (уже после выхода в свет первых моих материалов о герое) сотрудник Кронштадтского филиала Центрального военно-морского музея Лидия Ивановна Токарева: «Да, покойный Александр Иванович Маринеско ангелом не был, как и те, другие, отразившие натиск фашистской Германии и побившие ее. Но мы славим подвиг во имя победы, и народная мораль (самая высшая инстанция) начисто отметает всякие слухи, измышления и доводы… Наказание за проступки Маринеско получил. Точка! Сорок лет прошло с тех пор. Человек в могиле. Свои пороки он унес с собой, и больше они никому не мешают. Остались подвиги его. И народ славит эти подвиги, ибо они и есть то истинное, что нужно ценить и уважать. Слава А. И. Маринеско еще только разгорается. И если до сих пор отважным подводником интересовались только свои, то теперь многие иностранцы, бывая в музее, обязательно задают вопрос о нем… Пройдет еще немного времени — и слава о подвигах отважного моряка обойдет Европу и Азию, зашагает по всему земному шару. Я верю!..»

В общем-то написанное Лидией Ивановной подтверждается — могу заверить в том на основе личного общения с тысячами людей, а еще — на основе огромного числа свидетельств письменных, а также телефонных звонков, в том числе и из-за рубежа…

А теперь, когда в результате большой поисковой работы, многих бесед и длительной переписки с членами экипажа «С-13», поисков в архивах и переводной литературе стала известна подоплека случившегося в том январско-февральском походе, понятна стала причина истерик в правительственном бункере рейха. Совершенно логичным показалось мне разобраться теперь в личном вкладе каждого члена экипажа в общий подвиг. Разобраться в характере их боевой работы, последовательно и планомерно изложить этапы жизни коллектива подводников, закономерно приведшие их к высотам боевого мастерства, к апофеозу мужества и самоотверженности. А параллельно искать нужные сведения в переводной и оригинальной зарубежной литературе.

Кстати говоря, именно в зарубежной литературе найдено было первое свидетельство (в книге «Гибель „Вильгельма Густлофа“» Г. Шена, ФРГ) о том, что же из себя представлял лайнер, из-за которого поднялся в фашистской Германии такой переполох.

Считаю, что, прежде чем приступить к рассказу о подробностях героической «атаки века», следует рассказать о том, что представлял собою лайнер, о котором идет речь.

… В один из майских дней 1938 года на судостроительной верфи «Блом унд Фосс», что в Гамбурге, царило праздничное оживление. Сюда приехал сам фюрер — Адольф Гитлер. Он прибыл, чтобы присутствовать при спуске на воду только что построенного лайнера, созданного по его личному указанию.

Вы спросите, почему фюрер удостоил такой чести именно лайнер «Вильгельм Густлоф», а не какой-либо другой, и будете правы. Действительно, почему?

Впрочем, ответ вы получите вскоре из уст самого фюрера.

… Тысячеголовая и тысячерукая толпа, словно завороженная, качалась, вытягивала шею, рукоплескала и взрывалась криками восторга и удивления. С высокой трибуны, обтянутой красной материей, в белом круге которой корчилась черная свастика, оживленно жестикулировал невысокий и довольно сухощавый человек в полувоенной форме. Черный скомканный клок волос прилип к потному лбу выступавшего, будто расколов его надвое.