Сергей Сергеев-Ценский - Бабаев

- Старик! Нужно молодежи показать "кукушку"! Мы им покажем? Идет?

- Идет, - протянул Лобода, обведя всех круглыми глазами.

По скульптурным обветренным лицам прошла веселая волна: детски лукавыми стали оба.

- Мы им покажем кавказскую кукушку! Без перьев и пуху!..

- Молодежь! Идет? - хрипло выкрикнул и показал все свои зубы Селенгинский.

Осмыслил ленивые глаза Яловой, Шван поднял концы губ, вынул изо рта папиросу Глуходедов...

- Идет! - ответил за всех Бабаев. - Кукушку? Идет!

Ощупал всех колким насмешливым взглядом - весело вдруг стало и ново; заметил, как штабс-капитан Ирликов незаметно хотел уйти, вскочил и положил ему на плечо руку.

- За папиросами, капитан? У меня много.

Шел первый час ночи.

Дождь лился по крыше ровный и цельный, точно вся ядовитая, бесформенная и сплошная скука, которая гнездилась на земле, собралась и впиталась в его капли.

II

Переплело густым синим угаром.

Семь человек стояли в большом зале ротонды, с револьверами в руках.

Огромный Лобода светил маленьким огарком, и огонек то казался испуганно вытаращенным глупым глазом, чуть пьяным, серым, то дразнящим, узким, жутко веселым язычком: покажется - спрячется, дернет влево-вправо, опять спрячется.

- Зал большой, разгону много, - серьезно оценивал позицию Лобода. Зеркало... от полу аршина на два... Стрелять будем в ноги - значит, разбить никак нельзя... Рояль...

- А разобьешь - плати сам. Разбил, сукин кот, плати сам! - весело смеялся Селенгинский.

Толстый, потный, он подбрасывал руки, нетерпеливо объясняя, как нужно становиться в угол, кричать "куку" и тут же бросаться в сторону, опять кричать "куку" из другого угла и опять бросаться...

- Во всех углах побыл - с круга долой! Новую кукушку на кон. Пониме?.. Штука простая! А что?.. Ну да, штука простая, детская...

Оттого, что огонек был маленький, а зал большой, люди казались странными; темнота жмурилась, расступаясь, когда Лобода подымал огарок, но тут же смыкалась снова и кутала этих семерых в грязные лохмотья, как нищая цыганка голых ребят.

Бабаев смотрел на всех и никого не мог ясно представить: по всем прыгал колючий маленький свет, как чей-то смешок, и все были новые, странные. Встречался глазами, глаза казались бессмысленно яркими, точно слитые из стекол.

- В окна тоже не стрелять - полку убыток, - прокатился голос Лободы. Следы от пуль будут - замажем... Начинаем! Прошу брать билеты!

Он разжал ладонь: узкими полосками белели на ней трубочки билетов.

Бабаев посмотрел на его лицо - не улыбалось; было крупно, строго, красиво освещенное снизу; бросился в глаза желоб под кадыком на длинной шее.

- Господи благослови! - потянулся к кучке билетов Селенгинский.

Мясистый, широкий, преувеличенно долго копался он, щекоча ладонь Лободы, хрипло смеялся, точно ломал хворост, смотрел трубочки на свет и клал обратно, взял, наконец, одну, развернул:

- Пусто!

Перевернул ее, понюхал, опять посмотрел:

- Все-таки пусто!

- Не дури, осел! - сказал Лобода. - Зачем дуришь?.. За меня вынь, а то руки заняты.

- О тебе что мне думать? Известно - тебе "кукушка". Я тебе удружу... Старый капитан молодой гвардии, вот тебе... - развернул билет и жалостно вытянул: - Пу-ycтo!

- Дайте, я возьму, - придвинулся Глуходедов.

- Да возьмем сразу, - сказал Яловой.

Придвинулись, но Лобода сжал ладонь, и она стала похожа на урну с узким горлом.

- По одному, господа! Порядок!

Глуходедов вынул пустой билет, пожал плечами, улыбнулся и закурил папиросу.

Пустая бумажка наивно забелела в руке Ялового.

- Не везет, дядя! - засмеялся Селенгинский и похлопал его по спине.

Бабаев подошел к Лободе, ощутил острый запах его пота, скользнул глазами по волосатому куску груди, выступавшему из рубахи... Стало странно, точно подошел к исповеди. Узкая, женская рука его свободно вошла в урну Лободы, ясно ощутила три твердых трубочки, перебросила все три... "Хочешь кукушку?" - сам себя спросил Бабаев и упрямо ответил: "Хочу". Крепко зажал в пальцах одну трубочку - показалась какой-то объемистой, точно было в ней что-то, - и вынул.

Головы Селенгинского и Швана стукнулись об его голову, наклонившись, и от этого сразу стало как-то жарко и потно.

Нервно, чуть не порвав, раскатал трубочку.

- Есть! - крикнул за него Селенгинский.

- Поймали кукушечку! Щипем!

На грязной бумажке с жирным следом пальца Лободы было по-детски четко выведено "Кук" и поставлена нетерпеливая крупная точка.

Бабаев обежал всех глазами, и показалось вдруг, что стало светлее: это с лиц у всех слетела паутина напряженности, и выступили сразу веселые, простые, хищные углы.