Сергей Сергеев-Ценский - Горячее лето (Преображение России - 11)

Однако, когда добрался он до двух легких орудий, возле которых Ливенцев, уводя вперед роту, оставил пять человек, назначив за старшего Кузьму Дьяконова, то остановился.

- Что, а? Орудия?.. Исправные, а?

Дьяконов, застыв на месте, с рукою у козырька, молодцевато гаркнул:

- Так точно, ваше превосходительство, вполне справные!

Он даже при этом поднялся слегка на носки, взволнованный тем, что отвечает самому начальнику дивизии, а Гильчевский заметил еще и зарядные ящики и тут же соскочил с коня.

- Вот жалость какая, запряжек нет!.. - горевал он, осматривая орудия и ящики, в которых было несколько снарядов. - За малым дело стало, а то бы пустить этот взвод палить по своим же. На же тебе, - удрали на лошадях, мерзавцы!.. Какой роты?

- Тринадцатой роты, ваше превосходительство! - ответил Дьяконов.

- Тринадцатой? Гм... Кто же там командир роты? - обратился Гильчевский к полковнику Протазанову, который по должности начальника штаба все обязан был помнить, да, впрочем, и действительно обладал хорошей памятью.

Но Дьяконов не вытерпел, чтобы не похвалиться своим ротным:

- Их благородие прапорщик Ливенцев, ваше превосходительство!

- А-а, Ливенцев! - припомнил и Протазанов.

- Ливенцев, а? Это ведь он же отличился и на Икве? - оживленно спросил Гильчевский.

- Он самый, - сказал Протазанов. - Мы его внесли в список представленных...

- "Представленных", "представленных", позвольте-с! - перебил Гильчевский. - Теперь уж мы его к Георгию должны представить за взятие орудий! "К Георгию четвертой степени прапорщика Ливенцева..." Запишите теперь же!.. Вот это молодчина так молодчина!.. Верно ведь, а? - обратился он к Дьяконову и другим четверым. - Молодчина ваш ротный, а?

- Так точно, ваше прево-сходи-тельство! - довольно согласно, особенно к концу, выкрикнули все пятеро.

Гильчевский тут же вскочил в седло, поглядел пристально в сторону моста через Пляшевку, откуда ждал своей легкой артиллерии, и двинулся со штабом и ординарцами дальше, передернув недовольно серыми усами, так как ничего не разглядел на этом берегу, а моста отсюда не было видно.

Между тем вдали, за белостенным небольшим фольварком и молодым дубовым леском около него, слышна была пушечная пальба, хотя и редкая: останавливаясь только затем, чтобы сделать два-три выстрела и этим задержать преследующие их русские полки, не имеющие артиллерии, батареи противника продолжали свой стремительный отход, теряя на пути снаряды из ящиков.

А Кузьма Дьяконов, когда отъехал шагов на сто начальник дивизии, рассудительно говорил своим:

- Ежели б не мы-то, кто бы доложить мог насчет пушек, чии они и что? Стоят и стоят себе, как и допрежь нас стояли, и даже всякий бы мог сказать похвалиться: "Это наша рота приобрела!.." А теперь уж шабаш, не скажут. Теперь уж у них записано: "Какая рота? - Тринадцатая. - Какой ротный? Прапорщик Ливенцев!.." Вот ради чего мы тут пост имели... умно обдумано!

- А как убьют его там? - кивнул один на дубовый лесок.

- Кого это его? - важно спросил Дьяконов.

- Да нашего ротного.

Кузьма посмотрел и сам на лесок, подумал, покрутил головой и сказал убежденно:

- Нет, не должны они этого сделать.

II

Пленных вели и вели оттуда, от белых домиков фольварка, куда шла дорога. Синие толпы их так густо заполнили этот берег Пляшевки, что он как бы снова стал австрийским. Запыленные, усталые на вид, пленные смотрели невнимательными, прячущимися глазами. Старшие из их конвоя ретиво командовали им "смирно", когда подъезжал к ним Гильчевский. Он же только спрашивал пленных, какой они части, и направлялся дальше. Его беспокоило, почему не появляется артиллерия.

- Что это значит, а? Не провалился ли мост? - встревоженно спрашивал он и уже хотел послать одного из своих ординарцев, как увидел наконец первую запряжку, за ней вторую...

- Ну вот! Ну вот, - теперь все прекрасно, теперь наша взяла!

И он молодцевато повернулся в седле и хотел было послать вперед серого, когда пожилой, с сединой в усах унтер-офицер, отделившись от толпы пленных, которых вел, подошел заботливым шагом и, козыряя правой рукой, а левой протягивая какую-то серую бумажку, доложил не спеша:

- Ваше превосходительство, вот это один наш пленный оставил у жителей...

- Что такое? Какой пленный? - ничего не понял Гильчевский, беря бумажку.

- Наш пленный, ваше превосходительство, какой у австрияков тут работал, а потом его и прочих угнали дальше, как отступление началось, - объяснил унтер-офицер.

Гильчевский пробежал глазами корявые строчки на сером листке, слегка усмехнулся и сказал: