Константин Писаренко: Тайны раскола. Взлет и падение патриарха Никона

Об условиях компромисса можно догадаться: жена прекращала поддержку противников войны, если муж обещал дождаться либо истечения срока Деулинского перемирия, заключенного с Польшей 1(11) декабря 1618 г. сроком на четырнадцать с половиной лет, либо очень выгодной внешнеполитической конъюнктуры. Отставка 22 декабря 1626 (1 января 1627) г. и ссылка через шесть дней в Алатырь полонофила и пацифиста думного дьяка Посольского приказа Ивана Тарасьевича (Курбатовича) Грамотина есть косвенный признак существования такого уговора. Грамотин ослушался патриарха, рассердил «своим самоволством и упрямством». Учитывая, что за две недели до того, 3 (13) декабря, в Москве завершились дипломатические консультации с послами Швеции Александром Рубцовым и Георгом Бенгартом при участии И.Б. Черкасского и М.Б. Шеина, Грамотин, скорее всего, пострадал за несогласование с Филаретом (но не с Черкасским) официального ответа от имени царя. Ответ сей, в принципе, дублировал то, о чем уведомили предшествующее посольство — Эверта Бромана и Генриха фон Унгерна — 25 апреля (5 мая) 1626 г.: «Добрый совет отомстить королю Сигизмунду великий государь принимает в любовь, мыслить о том будет, только теперь, в перемирные лета, сделать этого нельзя!» Мало того, Рубцову и Бенгарту запретили проезд «в Белую Русь и в Запорожье» зондировать настроения казацкой старшины. Патриарх же, наверняка, думал о более теплом приеме шведских гостей в надежде наладить тесный контакт с воинственным королем Швеции Густавом II Адольфом. Однако Грамотин или… Черкасский его опередил, почему Филарету пришлось переключаться с северного (шведского) на сложное, южное (турецкое) направление в поисках первого партнера для антипольской коалиции. Естественно, думного дьяка в назидание другим покарали. Но важно отметить, что ни Черкасский, ни Марфа Ивановна, никто за почтенного «канцлера» не заступился… {5} 5 РИБ. СПб., 1884. Т. 9. С. 430-435, 437, 438, 440; ДР. СПб. 1850. Т. 1. Стб. 795-798, 807-817, 863-875; Соловьев С.М. Сочинения. М., 1990. Кн. 5. С. 126,127.

Разочарованные шведы охладели к Москве на целых два года, до подписания в сентябре 1629 г. Альтмаркского перемирия с Речью Посполитой. Челночная дипломатия с Османской империей затянулась надолго. Мурад IV идею совместной атаки Польши воспринял благосклонно. Однако кровопролитная война с Персией и интриги амбициозного каймакама, в феврале — мае 1632 г. великого визиря Резеп-паши не позволили султану сконцентрироваться на польском фронте ранее весны 1634 г. Между тем Деулинскос перемирие заканчивалось 1(11) июня 1633 г., Альтмаркское — осенью 1635 г. Понимая, что союзников в нужный момент не будет, и, не имея терпения на какие-либо еще ожидания, Филарет искусственно ускорил развязывание войны. Поводом послужила смерть короля Сигизмунда III 20 (30) апреля 1632 г. Формально она была выгодной внешнеполитической конъюнктурой. Фактически давала всего одно преимущество — выигрыш по времени до нескольких месяцев (около полугода), необходимых полякам для созыва сейма и избрания нового короля. Эту фору нейтрализовали два татарских набега, спровоцированные в 1632 г. неурожаями в Крыму, в 1633 г. — польским подкупом. Черкасский оказался бессилен перед напором патриарха, мечтавшего об освобождении Смоленска при жизни, и над которым судьба зло посмеялась. Впрочем, не все в России знали, на чьей именно совести смоленская катастрофа. Иван Борисович желал известить о том соотечественников. Только каким образом, если священную персону патриарха трогать возбранялось по определению? Наказанием ближайшего ее помощника, «правой руки», каковым и являлся боярин Михаил Борисович Шеин {6} 6 Новосельский А.Л. Борьба московского государства с татарами в первой половине XVII в. М.-Л. 1948. С. 168-177,182,193-196; Форстен Г.В. Политика Швеции в Смутное время // Журнал Министерства народного просвещения (далее ЖМНП). 1889. № 11. Отд. 3. С. 40. .

О реакции народа на казнь воеводы источники немногословны. Разумеется, о подлинном значении церемонии сообразили немногие. Большинство подтекста в царском манифесте, конечно же, не уловило и искренне уверовало в измену Шеина. Немецкий путешественник Адам Олеарий умудрился в причудливой форме отразить и пересуды толпы, и мнение посвященных: «… вернувшиеся в жалком состоянии из-под Смоленска солдаты стали сильно жаловаться на измену генерала Шеина, из-за которой и более высокое лицо не без причины подверглось подозрению» {7} 7 Олеарий Л. Описание путешествия в Московию. Смоленск, 2003. С. 185,186. . Вот это сумбурное смешение «измены» с «подозрением» и взрастит очень быстро новую идеологию, идеологию «благочестия». Два военных краха менее чем за четверть века, убеждали лучше всяких слов в хронической недееспособности пережившего Смуту русского общества решить даже простую проблему возвращения Смоленска. И в 1613—1618 гг., и в 1632—1634 гг. оно по какой-то причине, невзирая на первоначальные воодушевление и успехи, неизменно в финале оказывалось у разбитого корыта. Черкасский «изменой» Шеина, намеком на Филарета подстегнул процесс прозрения: смоленский позор обусловлен нравственной деградацией русского человека.