Сергей Сергеев-Ценский - Конец света

- А в Харькове долго будет стоять поезд?

Угадав его следующий вопрос, Прудников ответил на него:

- Нет, к маме твоей мы съездить не успеем: поезд будет стоять всего минут двадцать.

- Вот и Харьков! Смотри - Харьков! - сказала чернобровая своему Арику.

- Харьков! - повторил Арик громко.

- Харьков, - прошептал Костя и кинулся к окну.

И все время, пока стоял поезд, он не отходил от окна и во всей торопливой толпе на перроне огромного вокзала разглядывал только молодых высоких женщин с русыми, подстриженными у плеч волосами.

- Как же это так? Мама в Харькове, а не было ее на вокзале... а? спросил Костя отца, когда поезд двинулся дальше на юг.

- А зачем же ей было выходить на вокзал? - удивился Прудников. - Я ведь ей не писал, что мы едем и чтоб она вышла к такому-то поезду...

- А почему ты... почему не писал?

- Э-э, почему, почему?.. Она теперь занятой человек... Она ведь не сидит теперь дома, как в Москве сидела, а служит...

Костя задумчиво свернул свиное ухо из полы отцовского пиджака, шевельнул это ухо туда-сюда, но тут же бросил и ничего уж не спросил больше о Харькове.

В Джанкой приехали ночью. Здесь была пересадка на Керчь, самый рыбный из городов Крыма. Костя устроился для спанья в уголку на лавке, и до утра кругом него клокотал вокзал. Пили чай за столиками и столами и что-то такое ели, для чего сами ходили в буфет и оттуда приносили себе то стакан чаю, то бутерброд, а пока ходили одни, оставленные ими стулья занимали другие, и потом подымалась из-за этого голосистая брань. Швейцар спрашивал у всех входивших билеты, кого-то выводил, взявши за шиворот и приговаривая: "Иди-иди отседа! Иди-иди, тебе говорят, отседа!" - и в то же время кричал кому-то в сторону: "Гражданин, без билета нельзя!.." У какой-то старухи украли и билет и деньги, и она голосила на весь вокзал, пока ее не вывел тот же швейцар. Пронзительно свистали паровозы за окнами, и кто-то то и дело откуда-то из-за стены, высоко, под самым потолком, громко, но очень гундосо говорил в черную трубку: "Слушайте! Поезд номер... отходит..." И потом секунд через пять: "Паф-та-ряю! Поезд номер... отходит..." Среди этого гула, и гама, и воплей, и свистков, и "паф-та-ряю!" Костя заснул наконец, а проснулся только утром, когда черная труба "пафтаряла", что поезд на Керчь отходит во столько-то утра, и отец подымал его тяжелую голову с чемодана.

До Керчи, которая от Джанкоя всего в двухстах километрах, поезд, весь из одних только жестких вагонов без плацкарт, тащился целый день. И несколько раз спрашивал отца Костя:

- Когда же будет этот твой конец света, товарищ Семен? Я уж, должен тебе сказать, очень устал ехать!..

Все-таки к вечеру приехали в Керчь.

Рядом с ними, в чрезвычайно густо набитом вагоне, как-то незаметный прежде, устроился плотный обрубковатый человек, и без того коротенький да вдобавок оказавшийся еще и с поврежденной левой ногой: она у него была намного короче правой, отчего ботинок его на левой ноге был какой-то двухили даже трехэтажный и очень занимал Костю.

Но когда Костя обратился к отцу: "Погляди, - что это?" - и указал ему пальцем на странный ботинок, Прудников широко раскрыл глаза на Костю и покачал укоризненно головой.

Коротенький человек с коротенькой левой ногой сел на какой-то маленькой станции перед Керчью, вот почему Прудников, когда уже показалась вся Керчь, обратился к нему:

- Вы, должно быть, бывали раньше в этих местах, - скажите, вон та гора как-нибудь называется? - и указал на крутую гору, внизу усаженную домами.

- Ну, а как же не называется? - удивился тот. - Это же и есть гора Митридат! А вот то, что на ней зданьице кругленькое белеется, это - памятник ему.

- Кому же это ему? - не понял Прудников.

- Как кому? Самому этому Митридату!

- Ми-три-дат?.. Гм... - начал было вспоминать Прудников и не вспомнил.

- Памятник этот спокон веку тут стоит и уж, почитай, развалился, объяснил коротенький.

- Ага, - значит, старина-матушка... А море тут какое против города Азовское или же Черное?

- Перед городом тут не море - пролив... Азовское мы проехали: я с Азовского моря сел, со станции Ташлыяр... А дальше - там, за проливом, Черное пойдет... Ежели через пролив переехать, там же Тамань, - и считается берег кавказский...

- Вот мы с тобою куда, Костик, заехали!

- Это и есть конец света?

- Да-а, отчасти... Граница!.. И Кавказ отсюда - рукой подать... Вот гляди и наблюдай... Ты, главное, набирайся впечатлений, потому что впечатления - это, братец, все! То от моих впечатлений ты питаешься хлебом, а то от своих со временем будешь питаться, когда вырастешь и спецкором будешь... Понимаешь?