Юрий Вяземский - От Павла I до Николая II. История России в вопросах и ответах

Троюродного брата Петра Столыпина звали Михаил Лермонтов. Дед Столыпина, Дмитрий Столыпин, и бабушка великого поэта, Елизавета Столыпина, были родными братом и сестрой.

«…вывести нашу несчастную Россию на путь законности, спокойствия и порядка».

« Богатство народа создает могущество страны».

Столыпин говорил: «Мы делаем ставку не на убогих и пьяных, а на крепких и сильных… Не парализуйте, господа, дальнейшего развития этих людей и помните, законодательствуя, что таких людей, таких сильных людей в России большинство!»

«Наш орел, наследие Византии, орел двуглавый. Конечно, сильны и могущественны и одноглавые орлы, но, отсекая нашему русскому орлу одну голову, обращенную на Восток, вы не превратите его в одноглавого, вы заставите его только истечь кровью». — Так говорил Столыпин.

Петр Аркадьевич вызвал его на дуэль. Столыпин рисковал. Если бы Родичев принял вызов, Столыпину пришлось бы уйти в отставку с поста премьер-министра.

Но вся Дума возмутилась наглой выходкой кадетского оратора, — Родичев испугался и принес официальное извинение. Столыпин выслушал, молча кивнул, но руки депутату не подал.

«Дайте государству двадцать лет покоя, внутреннего и внешнего, и вы не узнаете России!»; «Для процветания России ей нужны пятьдесят толковых губернаторов. Но их негде взять», — писал и говорил Столыпин.

«Я полагаю, что прежде всего надлежит создать гражданина, крестьянина-собственника, мелкого землевладельца, и когда эта задача будет осуществлена — гражданственность сама воцарится на Руси. Сперва гражданин, а потом гражданственность».

«Злейшие враги величия России — эсеры, — говорил Столыпин. — Пока не будет проведена полностью аграрная реформа, эсеры будут иметь силу, они никогда не упустят удобного случая для уничтожения нашей Родины. А чем могут быть созданы более благоприятные условия для смуты, чем не войной?»

Международный парламент, в который вошли бы все страны, имея возможность координировать экономические, военные и гуманитарные вопросы.

О Григории Распутине.

На торжества, связанные с открытием памятника Александру Второму в связи с пятидесятилетием крестьянской реформы 1861 года.

Когда вскрыли завещание Столыпина, то прочли: «Я хочу быть погребенным там, где меня убьют».

«Вам нужны великие потрясения, нам нужна Великая Россия».

(1) Последовательная протекционистская таможенная политика и (2) целенаправленное государственное регулирование в области индустрии.

Витте подчеркивал: «Чтобы реформа в России свершилась, ее надо проводить быстро и спешно. В противном случае реформы большей частью не удаются, затормаживаются или в итоге получаются незавершенными, половинчатыми».

Был введен золотой рубль, российская денежная единица стала одной из самых устойчивых валют мира почти на два десятилетия. В Европе эту реформу назвали «русским чудом», и в Россию хлынул поток иностранных инвестиций из Франции, Германии, Британии, Бельгии и Соединенных Штатов.

Дмитрий Иванович Менделеев.

«О бесконечно малых величинах». Это была выпускная студенческая работа самого Витте, написанная сорок лет назад и, вот, неожиданно для автора, переведенная на французский язык.

«Великой ложью нашего времени» Витте называл конституцию, о необходимости появления которой в то время все более настойчиво говорили в российском обществе. «Россия, — писал Витте, — не представляет еще окончательного сложившегося государства, и цельность ее может поддерживаться только сильной самодержавной властью».

На Кольском полуострове. Теперь там Мурманск и Североморск.

(1) Ничем не показывать, что мы желаем мира. (2) Держать себя так, словно у России приключилась маленькая неприятность. (3) Предупредительностью и доступностью завоевать американскую прессу.

(4) Привлечь к себе население Америки демократичностью своего поведения. (5) Дружелюбно относиться к евреям, ибо в Америке они очень влиятельны.

Переговоры велись на французском языке, английский был признан «дополнительным».

Сергей Юльевич заподозрил Петра Аркадьевича в том, что тот был причастен к готовившемуся на Витте покушению. При встрече в Государственном совете граф демонстративно отвернулся от Столыпина, отказавшись пожать дружески протянутую ему руку.