Сергей Сергеев-Ценский - Лютая зима (Преображение России - 9)

И Кароли начал с того, что прочертил страничку записной книжки четырьмя чертами слева направо. Получилось всего пять клеток, в которые нужно было вписать как можно короче, что именно будет показывать каждый.

- Прежде всего, братцы, мне нужно будет записать ваши фамилии, - с усилием сказал Кароли. - Твоя фамилия? - обратился он к Миките.

- Воловик, ваше благородие, - напряженно проговорил Микита.

- Так и запишем - Воловик... Твоя? - перевел Кароли глаза на Петра.

- Воловик, ваше благородие, - так же напряженно и громко ответил Петро.

- Это мне нравится! Вы что же это - все пятеро Воловики?

Когда дошел Кароли до Курбакина, тот спросил тем же приемом, каким, бывало, спрашивал своего ротного:

- Ваше благородие, дозвольте узнать, - посля разговору вашего на перевязку нас или как?

- По всей вероятности, - пробормотал Кароли. - Вот, значит, с тебя, Курбакин, и начнем наш разговор. Скажи, для чего собственно отстрелил ты себе палец?

- Я-я? Боже сбави, ваше благородие! Меня русская наша пуля нипочем даже и не возьмет, если хотите знать, как я от нее заговоренный. Это ж даже и ротному командиру нашему известно, можете у них спросить, у прапорщика, их благородия Ливенцева... А это, - он поднял свою левую руку и сам на нее поглядел вдумчиво, - понятно - чистая австрийская работа.

- Курбакин твоя фамилия? Сейчас справимся...

Кароли придвинулся к двери, перекинул листка два в своей книжке и повернулся к нему:

- Вот есть о тебе показание ефрейтора десятой роты Шуляка. Он видел, как ты возился со своей винтовкой, а потом грохнул выстрел, и ты запрыгал на одной ноге, а рукою тряс вот таким манером, чтобы кровь стекла, что ли...

- Я-я? Это, ваше благородие, не относится. Это кто-нибудь другой прыгал, а совсем не я. Прыгал, говорит, а?

И Курбакин повернул голову к бабьюкам, точно ожидая от них горячего негодования по поводу выдумки ефрейтора Шуляка. Но бабьюки стояли ошеломленные. Им уже ясно становилось, что в роте не один Шуляк, а может быть, десятеро Шуляков таких видело, как они возились со своими винтовками и как после выстрелов трясли руками.

И когда обратился Кароли к Черногузу, тот с большим выстраданным чувством не то чтобы ответил на вопрос о пальце, а как бы всей своей жизни сразу подвел итог:

- Шестеро детей имею, ваше благородие, кроме, конечно, ще и внучка маленька на свiт зародилась, в зыбке своей качается... А я же сам считаюсь так - бiлобилетник, ваше благородие!

- Это было раньше, - белобилетник, - а сейчас ты считаешься нижний чин рядового звания, и больше ничего совершенно, - невнятно отозвался Кароли, записывая против фамилии Черногуза: "шестеро детей и внучка; белобилетник".

- Запишите, ваше благородие, - и у мэне то ж само - шестеро, подвинувшись к нему, негромко, но с большой надеждой в голосе сказал Бороздна.

- Бороздна твоя фамилия?.. Что ж, записать можно.

- А у мэне аж цiлых семьеро! - с некоторой даже важностью, если не гордостью, выступил вперед Воловик Микита.

- Хорошо, Никита Воловик, запишем, что семеро детей имеешь, пробормотал Кароли.

Пятеро детей оказалось только у Воловика Петра, но когда он сказал об этом, то ему показалось, что нехорошо как-то это вышло: только пятеро, - и он добавил:

- Ще двое хлопцев были, ваше благородие, ну, так тiи вже вмерлы, как бы сказать, од нашего з жинкой недогляду.

- Словом, так, братцы, подытожим ваши показания... Сводятся они, значит, к тому, что вы - бывшие белобилетники, многосемейные и считаете, что вас... неправильно, что ли, взяли на службу?

- Так точно, ваше благородие, - довольно согласно ответили бабьюки, а Курбакин вдруг протиснулся вперед, распихивая их, и, уперев дикие глаза в седого подпоручика, выкрикнул:

- Два ребра имею с левой стороны совсем поломанных! С колокольни когда-сь упал, ваше благородие!

- Хорошо, запишем тебе два ребра, - мирно отозвался Кароли.

- А после того дозвольте заявить претензию, ваше благородие: не дали нам обедать нонче! - снова выкрикнул Курбакин.

- Обедать не дали?

- Так точно, ничего не дали!

- Ну, обедать, обедать, - это пустяки, обедать, - смешался было Кароли. - Обедать вообще на позиции приходится не каждый день. Это мы оставим, а вернемся к дознанию... Так вот, значит, все это, что вы мне тут сказали, и послужило причиной того, что вы вздумали отстрелить себе пальцы?

Кароли внимательно смотрел в спутанные дремучие бороды бабьюков, не решаясь поднять глаза выше, бабьюки внимательнейше глядели на ротного двенадцатой роты, которого считали дружком своего ротного, прапорщика Ливенцева, и молчали.