Сергей Сергеев-Ценский - Пушки выдвигают (Преображение России - 5)

Сыромолотов посажен был так, что ему одинаково были видны портреты обоих монархов, и он мог, иногда взглядывая на них, сравнивать одного с другим. В то же время и оба друга-электрика тоже были перед ним, один справа, другой слева, и их желание осчастливить и осветить Россию так и блистало в каждом их взгляде.

- Россия отстала, да, это совершенно верно, - сказал он, - но отстала она, быть может, по причине того, что велика очень, не так ли?

- Нет, прошу меня извинить, не так, - решительно возразил теперь уже не Людвиг Кун, а Тольберг. - Россию можно рассматривать как метрополию плюс колонии на одном сплошном материке. О том, что отстала азиатская часть, мы не говорим, - это колония, но ведь европейская часть России могла бы идти вровень с остальной Европой, - вы согласны?

- Если бы не монгольское иго, она и шла бы вровень, - ответил Сыромолотов, принимая из рук Людвига переданную ему тарелку супа.

- О-о, монгольское иго!.. Когда оно было и когда сброшено? - очень живо подхватил Людвиг тему, на которую, очевидно, не раз говорил со своим другом.

- В чем же вы видите причину нашей отсталости? - спросил его Сыромолотов.

Задав этот вопрос, он почувствовал отсталым и себя самого, потому что не решился бы ответить на него категорически, точно и ясно, именно не решился бы, считая его очень трудным и сложным, поэтому с любопытством он ждал, что ответит Тольберг.

Но ответил ему не Тольберг, а Людвиг Кун, притом так, как не ожидал Сыромолотов:

- Причина одна: большинство русских плохо ценит свое достояние.

- То есть? Как это прикажете понять? - спросил Сыромолотов, принимаясь за суп, хотя он отлично понял сказанное: ему никак не хотелось слышать это от какого-то Людвига Куна.

Но Тольберг уточнил сказанное своим другом:

- А между тем русским ведь есть за что себя уважать, - ого, еще бы!

- За что же именно, позвольте узнать? - улыбаясь насмешливо, спросил Сыромолотов.

- Да прежде всего прочего хотя бы за то, что заняли они на земном шаре сплошное пространство в Европе и в Азии, какого не имеет даже Китай, хотя населения там в два с половиной раза больше, - ответил ему Людвиг Кун, поспешив предупредить в этом Тольберга.

- Гм-гм... Разумеется, - весело с виду сказал Сыромолотов, перед которым оказался бокал задорно пахнущего вина - золотистого, с искрами.

К нему тянулись с такими же бокалами и старый Кун, и его жена, и Эрна. У Эрны как будто от одного только вида вина вдруг очень оживленное, даже шаловливое стало лицо, и она произнесла что-то вроде короткого тоста:

- За здоровье автора очень-очень талантливого портрета.

И глаза ее при этом стали какие-то даже преувеличенно яркие, какие бывают у девочек-подростков, когда ими овладевает восторг, и Людвиг Кун, сказав: "Браво!", поднялся со своим бокалом, а за ним поднялись все, даже слабый на ноги старик; пришлось подняться, чтобы чокнуться со всеми, и Сыромолотову.

Его как бы чествовали. Он попал как бы не к обыкновенным заказчикам на художественный портрет, а в среду ценителей именно его таланта, из которых двое были хотя и такие же немцы, как и другие за этим столом, но в то же время почему-то ни больше ни меньше как члены "Союза русского народа" - до того любят Россию!

Он, привыкший на все кругом смотреть жадными глазами художника, теперь как бы раздвоился: в первый раз это случилось с ним, что он как гость сидел у немцев, осевших в России. Теперь он не только смотрел, он слушал со всем вниманием, на какое был способен. В голове его вертелась чья-то старая, семидесятых годов прошлого века, пародия на стихи Пушкина о воронах:

Август к Михелю бежит,

Август Михелю кричит:

- Михель, где бы нам нажиться,

Как бы нам того добиться?

Михель Августу в ответ:

- А России разве нет?

И два друга обнялись

И в Россию поплелись.

Вот они, эти самые, теперь уже как будто достаточно нажившиеся, но мечтающие нажиться колоссально, как Фальцфейн с его миллионами овец. Они уже начинают заводить галерею предков, для чего и приглашен ими он, один из крупнейших художников России, о котором, несомненно, они читали и слышали, картины которого кое-кто из них видел, может быть, в столичных хранилищах картин или хотя бы в художественных журналах, помещавших снимки с них.

И, как бы подслушав его мысли, Эрна сказала сияя:

- Теперь у вас захотят писаться все богатые помещики-немцы, какие есть в Крыму.

- Почему же одни только помещики-немцы? - возразил жене Тольберг. - А фабриканты? А коммерсанты? А пивовары? А мукомолы?..