Сергей Сергеев-Ценский - Пушки заговорили (Преображение России - 6)

Надя же, точно только что обдумав ответ на его замечание о Дерябине, сказала:

- У Дерябина револьвер и сабля и пусть еще пожарные машины, чтобы окатывать с головы до ног водою, а путиловцы делают орудия и снаряды для армии...

- И могут взять да и перестать их делать, - закончила за нее Катя.

- Перестать? - переспросил Сыромолотов.

- Понятно! Забастовать и выйти на улицы, между прочим и на Дворцовую площадь. И что тогда может с ними сделать полиция, когда их в одном только Петербурге сотни тысяч?

- Сотни тысяч?.. - удивился было Сыромолотов, но тут же согласился: Разумеется, теперь, во время войны, их должно быть гораздо больше, чем в мирное время... Значит, целая армия!

- И еще какая! - подхватила Катя. - А далеко ли уйдет без этой армии та, которая сейчас на фронте?

Катя сказала это с большим подъемом, и Сыромолотов увидел, что у нее появилось вдруг новое для него выражение лица. Даже щеки ее показались ему не так круглы и румяны, как раньше. Она просто загорелась вся, - и щеки, и лоб, и подбородок, - и взгляд ее несколько запавших глаз стал не по-женски жестким.

- Держите это выражение, пожалуйста! - обратился он к ней, заторопившись и подняв палец. - Я это сейчас занесу в альбом.

И несколько минут потом он ничего не говорил, напряженно схватывая то новое в ее лице, что показалось ему вдруг значительным, а когда удалось ему это, сказал:

- Вот такою вы, Катя, и будете у меня на холсте!.. И такими, как вы сейчас, будут у меня все. Вы для меня большая находка, должен я вам признаться.

На столе, как и в первый раз, стоял самовар и стакан чаю давно уже был налит для Сыромолотова заботливой Надей, но только теперь он дотронулся до него и выпил его залпом, хотя он был уже почти холодный.

- Вы говорите, что вы с Путиловского завода? - спросил Катю Алексей Фомич. - А что же именно вы там делаете?

- Как что именно? - удивилась Катя. - Живу там у отца с матерью. Я и родилась даже там.

- Значит, ваш отец что же, работает, что ли, там?

- Конечно, а то как же.

Кем именно работает на заводе отец Кати, не спросил Сыромолотов, не счел это удобным, он протянул только:

- Во-от в чем дело! - и добавил: - А вот вы вспомнили про девятое января...

Катя не без гордости перебила его:

- Вот тогда-то, девятого января, и выступили наши путиловцы!.. Я тогда еще девчонкой была, но все хорошо помню.

- Путиловцы, значит, это?.. Видите, как!

Несколько мгновений смотрел Сыромолотов на Катю, не отрываясь, и проговорил наконец:

- В таком случае мне, значит, надобно ехать к вам на завод и там делать этюды к картине... Вот уж действительно не знаешь, где найдешь, где потеряешь! У себя в мастерской я потерял, а здесь нашел... - Вспомнил снова Дерябина и добавил: - Какой, однако, знаменательный для меня выдался сегодня день!

Тут он нашел точное слово: день этот дал ему не только Дерябина и Катю, но еще много воображаемых им теперь, но тоже найденных уже людей, которые и должны были заполнить холст. То, что было для него неясно еще утром, сделалось почти осязаемым теперь; то, что представлялось ему утром обыкновенной пестрой уличной толпою, приобрело единое мощное лицо. Прежде у картины его был только многозначительный фон - Зимний дворец и несколько выразительных фигур на переднем плане; теперь же заполнялась вся левая сторона картины, большая по размерам, чем правая. А именно это и казалось ему самым трудным для воплощения, так как было новым для него самого, непривычным, тем, что еще только шло в жизнь и против чего жизнь выставляла людей, с детства намозоливших глаза, людей, одетых в однообразные серые казенные шинели.

- Вот видишь, Надя, - сказала Нюра, - я ведь говорила тебе, что Катя подойдет Алексею Фомичу гораздо больше, чем ты, - так оно и вышло!

Надя ответила на это сестре негодующим взглядом, а Сыромолотов, заметив это, поспешил обратиться к Нюре:

- Каждая хороша на своем месте, и вы тоже... - И добавил: - Вопрос теперь только в том, когда и чем может окончиться война.

- Когда?.. Говорили все, что через полгода, - отозвалась ему Нюра, так как смотрел он только на нее.

- Едва ли через полгода, - покачав отрицательно головой, сказала Надя, а Катя решила:

- Это всецело зависит от солдат и рабочих... От солдат на фронте и от рабочих в тылу. Стоит им только выйти из повиновения их начальству, какой бы нации они ни были, вот и конец войне.

- И тогда что же начнется, после такого конца? - спросила Нюра.

- Как же так что? Разумеется, революция, - ответила Катя.

- А почему же вы все говорите, что ваша картина будет называться "Демонстрация", Алексей Фомич?