Сергей Сергеев-Ценский - Старый полоз

- Почему же они до молока такие ласые? В лесу же того молока нема, откуда ж они про молоко знают? - очень удивился Петр и добавил чабану: - А этот черт твоих коз не доит?

- Не! - усмехнулся чабан, погладил полоза. - Мой собак!

Семен на секунду задумался было, но ответил Петру:

- Откуда про молоко знают?.. Конечно, в сочинениях об этом должно быть... А только мы, мальчишки, что делали? Обмокнешь в молоко пальцы да к ужу. Уж в палец вцепится, думает, что дойка коровья, начнет сосать, и что же ты думаешь? Раздуется весь, присосется, а оторваться не может... Вот их таким манером нанижешь на все пальцы и идешь по деревне... Девчонки визжат, шарахаются, а мы за ними!.. А то змеюку положишь в карман, да к девкам, а сам семечки лускаешь... Дай, скажет, какая, подсолнушка! - Глянь на солнышко! - Вот, гляжу, - давай! - А ты побольше гляди! - Вот еще минуту гляжу, - давай! - Ну, когда заработала, - на, лезь в карман, тащи горсть!.. - Только она в карман, а там змея!.. Вот визгу!.. А одной сзади за ворот змею посадили, - с той родимчик сделался...

- Гм... Вот какой ты был! - покачал Петр головою. - Меня бы за такие дела отец... всю бы шкуру спустил!

- Мальчишки... что ж... Нам первое удовольствие было девке юбку задрать, да над головой завязать в узел... А то раз одной девке сонной мы змею за пазуху запустили, - вот с ней было!.. Цельный месяц - не меньше без задних ног валялась!.. А то раз нашли мы в именьи цилиндр такой дубовый, от насоса, - здоровый совсем... Ну, что из него придумать? - Ребята, говорим, давай пушку из него делать! - Идет!.. Пороху у отцов, у братьев достали, - украли, просто, - фунта полтора, передок уперли с телеги, - это, значит, лафет... Мушку посадили... Да ведь что-о! Как нам подвезло-то: шнур достали... Значит, все честь-честью... Забили тряпками потужей с дульной части, а с казенной порох свой всыпали, - вывезли орудие на середку деревни как смерклось, шнур запалили, а сами, конечно, бежать... Ка-эк ахнет выстрел!.. Сколько там стекол к чертям!..

- И орудию вашу, небось, разорвало в клочья?

- Тут уж куда тебе орудие, куда лафет!.. Мы, конечно, по домам ходу!..

- Били, небось?

- За это, конечно, попало... А мы потом взяли да ночью по всей деревне трубы позабивали...

- Ну, а это ж зачем?

- Так себе... со зла...

Петр посмотрел на Семена продолжительно, так, точно в первый раз его увидел, и сказал с жаром:

- Откуда ж это зло такое в вас сидело, хотится мне знать?.. У нас мужику одному, косарю, - на сенокосе он заснул, - ящерка за рубаху залезла, бегать там зачала, и то он с перепугу так и обомлел, падучка его схватила... Так это ж мужик, - а вы девке змею за пазуху!.. Никакого поэтому добра в вас, никакой совести!

Немного помолчал, глядя на Семена теми же широкими глазами, и добавил тише:

- Ты, небось, еще скажешь, что человека когда-сь убил... а, Семен?

- Поди, посчитай, сколько, - буркнул Семен.

Как раз в это время молодой чабан дружелюбно обратился к Петру, кивая на полоза:

- Знаешь, сколько ему год есть?.. Скажи!

- Почем же я знаю? - отозвался Петр.

- О-о!.. О-о!.. - оживился и старый чабан. - Ты скажи: пять год да есть, десять год да есть, а?

- Неуж десять лет ему быть может? - удивился Петр. - Десять лет лошадь уж зубы себе стирает.

- Сто лет есть! - сверкнул и засиял молодой.

Но старому это показалось мало.

- Сто-о?! - И поглядел он на молодого негодующе. - Мой де-да называется - его знал... Мой деда-деда его знал!.. Сколько год остался, а? Скажи!..

- Змею, ему, конечно, износу нет, - процедил Семен сквозь зубы. Сказано - гад, и кровь имеет холодную... Вот он сожрал шпака, и никакой ему заботы, - теперь спи себе знай... А человеку обо всем беспокойство, значит, до гадовых лет ему не дожить...

- Мой де-да называется, - чо-обан был! - очень высоко поднял голос старик. - Деда-деда - тоже одно - чо-обан был!.. Я - чобан!.. Все тут... он-о-о... барашка пас... Он тоже... Со-обак наш!

И сдвинул со лба на затылок шапку в знак древности, должно быть, неизменности, стойкости, прижитости к этому именно куску земли всего его рода.

- Вы-то пасли, а он-то лежал себе полеживал, зато и называется гад! почему-то с явной злостью отозвался на это Семен и харкнул вдруг на голову полоза.

- Се-мен! - заметив это, сказал Петр, как будто встревоженно. - Что же ты мне не обсказал, убил ты на своем веку кого-сь или нет?

- А я тебе говорю: поди, посчитай! - повернулся к нему резко Семен. Да уж командиру полка свово, полковнику Иванову, дал крест в семнадцатом, будь спокоен!.. Он говорит нам, как мы его вели расстреливать: "За что же, товарищи-гусары, мной недовольны? Я вам столько крестов дал!.." А я ему: "Хоть ты нам сто крестов дал, а мне целых три, ну, а мы тебе только один дадим!.." - И дал!.. Я три года на германском фронте провел, да четыре в Красной Армии, еще и в прочей работе был, а ты меня спрашиваешь!.. Поди, посчитай, сколько я их!.. Ты вот мужик... Хоть ты и бетонщик называешься, а, небось, ни одной копейки зря не проводишь, я вижу, - все в свою норю отправляешь, курским своим обротникам, а я на деревню с пятнадцати лет наплевал... вот!.. Что глазами на меня прицелился?.. У вас там, в Белгороде, чьи мощи-то выкинули? Есофата какого-то?.. В другом конце я в то время был, - жаль, до него не добрался, - ну, а других каких многих, - это уж я выкидывал!.. Ага!.. A ты и не знал!.. Ишь, об змее-горыниче каком-то сибирском сказки вздумал рассказывать, а я слушал - сидел и виду не подавал!.. Да я эту самую Сибирь со своим эскадроном, каким командовал, в конец прошел, когда мы Колчака гнали! А ты мне об каких-то чудовищах дурацких!..