Сергей Сергеев-Ценский - Утренний взрыв (Преображение России - 7)

Наконец, подошли к такой густой толпе, сквозь которую нельзя уж было пробиться. Да и следом за ними подбегали новые толпы, и оттуда, запыхавшись, кричали:

- Что, братцы, там, а?.. Какой это корабль горит?

- Ты слышишь? Корабль горит! - закричала Надя Сыромолотову.

- Ну, значит, подбили, вот и горит, - объяснил он ей.

- Какой черт подбили! - гаркнул кто-то около. - Чем это подбили? Взорвали, а не подбили!

И еще кто-то около:

- Подводная лодка подошла!.. Мину пустила!

- Торпеду, а не мину!

- А не один ли черт? Сказал тоже!

- Да какой же корабль наш горит? - почти простонала Надя, обращаясь ни к кому и ко всем.

И чей-то суровый мужской голос спереди ответил ей:

- Вот тебе на, - не знает какой! Дреднаут "Мария"!

Надя не прижалась к Алексею Фомичу при этих словах, - она просто упала на него всем телом, и, обняв ее всю, он бормотал тоже ошеломленно:

- Ну, не надо, Надюша, не надо, милая... Возьми себя в руки!.. Может, это и враки, - почем они знают и в самом деле?.. И нам ведь к Нюре надо ехать сейчас, к Нюре!..

О Нюре не забыла, конечно, Надя, как ни была поражена тем, что услыхала. Она поспешно вытерла глаза и кинулась в толпу, прихлынувшую сзади. Однако протиснуться сквозь нее, пожалуй, не могла бы, если бы не мощная работа Алексея Фомича руками и плечами. При этом спрашивали у него:

- Что горит?.. Какой корабль погиб?

Он же бормотал на это однообразно:

- Неизвестно... Ничего неизвестно!

Знакомой уж им Нахимовской улицей, ежеминутно уступая дорогу бегущим к пристани людям, добрались они до Рыбного переулка.

Они боялись испугать Нюру даже одним своим появлением в такой ранний час (было около семи), и Надя придумывала на ходу, как она потихоньку постучится в дверь и что именно скажет о приходе. Но тут раздался новый взрыв, отчего даже тротуар под ногами вздрогнул, как при землетрясении, и в небо высоко взлетело если не пламя, то такое, что стоило пламени по силе света, и Надя снова упала на грудь Алексея Фомича...

В окнах дома номер шесть они увидели свет ламп, и стучать в дверь комнаты Нюры не пришлось: Нюра стояла уже одетая и спрашивала их так же, как они спрашивали в гостинице:

- Что это, "Гебен" подошел?.. Это наши дали сейчас залп с крепости?

- Именно, он, подлец, "Гебен"! - мгновенно придумал Алексей Фомич. - А с него гидроплан слетел и к нам, но его тут же подбили, и он горит, показал на небо через окно.

Нюра поглядела на зарево и заметила довольно спокойно:

- Только зарево что-то очень большое...

Чтобы не проговорился все-таки Алексей Фомич, Надя ответила ей:

- Это так только кажется от темноты... - И тут же добавила: - А ты уж собралась, - вот молодец! Сейчас мы тебя и повезем в больницу.

И стала нервно гладить ее по голове и целовать в щеки.

- Рано, мне кажется, сейчас ехать, Надя: спят там теперь все в больнице, - возразила было Нюра, но Надя была решительна.

- Теперь? Спят? Весь Севастополь проснулся, - почему же в больнице будут спать!.. Алексей Фомич! Выйди, пожалуйста, посмотри, может, мимо какой извозчик едет, а мы пока соберемся!

Сыромолотов понял, что он здесь сейчас лишний, а извозчика действительно надо было найти во что бы то ни стало.

- Найду, найду, - облегченно сказал он и вышел.

Свет в переулке был только от зарева в небе со стороны бухты, и был он мутноватый, зыблющийся, нестойкий.

Алексей Фомич, продвигаясь из переулка на улицу, старался думать только об извозчике и слушать, не громыхнут ли где в стороне по булыжнику звонкие колеса извозчичьего четырехместного фаэтона; но думать только об этом оказалось нельзя, и вслушиваться приходилось в другое.

Сыромолотов пытался убедить самого себя в том, что если даже что-то страшное происходит сейчас в бухте, то не с "Марией" же, - почему именно с "Марией"?.. Просто вздумалось кому-то ляпнуть: "Мария", другие сейчас же и пошли попугайничать: "Мария!", "Мария!" - Мало ли еще судов в Большой бухте?..

И, чтобы подкрепить себя, он обратился к кому-то в картузе и пиджаке на вате:

- Ведь это не "Мария" горит, а?

- Как же это так не "Мария", когда она самая и есть! - удивился картуз.

- Да ведь ты же не видел этого, а только зря болтаешь! - рассердился Алексей Фомич.

- Собственными своими ухами я это слыхал, а совсем не болтаю! рассерчал картуз.

- Э-э, "ухами", "ухами"! - свирепо повторил Алексей Фомич и пошел дальше.

Новый взрыв, как будто даже еще более ужасный, чем прежние, остановил его. Он невольно поглядел на небо, чтобы посмотреть еще больший взлет пламени, но, к удивлению своему, этого не увидел: зарево как будто даже несколько потускнело... Подумал о Наде: что теперь говорит она в утешение Нюре? Он бы сам едва ли нашел, что сказать.