Сергей Сергеев-Ценский: Верховод

- Гм... Вот так большие!.. А не хочешь - вместо лопуха голову накроешь, чтоб не очень жарко!

- Не отставать там! - кричал тем временем Генька на девочек и с презрением выговаривал Мише: - А тебе бы только чтобы мухи!.. Тоже за грибами идет... Мухобой!

Миша смотрел на него виновато и начинал сильнее работать голыми ногами, очень тонкими и с кривыми коленками.

Кошелка у Геньки была в левой руке, а в правой - хлыст из орешника. Этим хлыстом он то и дело бил по сочным листам кустов, наклонившихся над дорогой, и Миша косился на этот хлыст опасливо: вдруг возьмет да ударит его по спине или по голым ногам.

Кустарник становился все раскидистей, все выше, и, наконец, поднялись над головами ребят молодые дубочки.

Дубки эти были разрежены нарочно, - торчали под ногами свежие пеньки, а вдали, сквозь их спицы, как птицы в клетке, виднелись два дровосека: старик с бородкой серой и молодой - в красной рубахе.

Ребята остановились было, но Генька крикнул:

- Чего стали?.. Нечего стоять.

- Это что они? - спросил Миша.

- Ничего они... Рубят и все.

- Зачем? - спросил Алеша.

- Во-от - "зачем"?.. Уголь палят.

- У-голь?.. Какой уголь?

И девочкам куда больше, чем мальчикам, хотелось посмотреть на старика и парня, которые делают уголь, но уже нырял впереди Генька, и они побежали за ним, боясь отстать.

На корову с медным колокольчиком наткнулись в лесу - пеструю, рыжую с белым, брюхатую, один рог обломан... Водила длинным хвостом, как веером.

- Ко-ро-ва! - сказали враз обе девочки, очень удивясь.

- Смотри-и!.. И коло-кольчик! - пропел Алеша.

- Это лесникова, - объяснил Федька, а Генька обернулся презрительно:

- Что? Коровы никогда не видали?

Пахло сырой травой, сверкало солнце на толстых листьях, вякал колокольчик.

- Грып! - удовлетворенно сказал вдруг Генька, сорвал розовую сыроежку, разломил и бросил. - Червивая!.. Вали дальше! Сейчас они пойдут!

Брошенный гриб поднял Миша, к нему подскочили девочки и смотрели на первую в их жизни сыроежку во все глаза: каждой хотелось разломить ее и разглядеть червяков.

- Откуда они, червяки? - спросила Таня Мишу.

- А я знаю? - отозвался сурово Миша.

И Генька кричал спереди:

- Вы итить так иди, когда вас взяли!

Вот и лес... Тот лес - настоящий, который видели только издали, который издали - синий... Наконец, лес, и дубы нельзя обхватить руками, и вверху только кое-где кусочками, клочочками небо, и так высоко оно, что больно шее.

Здесь девочки уже боялись отставать, здесь они держались как можно ближе к Геньке, который то и дело говорил однообразно, но зато чрезвычайно деловито:

- Грып!.. А вон еще грып!

Каждый гриб он разламывал тут же и червивые бросал и даже на Алешу, наиболее нехозяйственного из всех, действовал заразительно.

Толстые рыжие масленки выпячивали желто-зеленые рыхлые животы; хорошенькие сыроежки в розовых платочках выглядывали из-под палых листьев; аспидные свинухи со впадиной на спинке сами просились в руки, но Генька с Федькой искали только груздей, которые были хитрее и глубже закапывались в лесной сор.

Алеша, и Миша, и девочки пытались и сами разглядеть где-нибудь груздевый бугор, но мешало все что-то. То необыкновенно пестрая птица пролетит низко мимо, сядет на дуб и застучит носом.

- Какая это? Вон, эта!

- Дятел, - отзовется Генька презрительно.

Или еще заворкует, как голубь, над головою какая-то с пушистым хохлом, сизая с голубизною, большая, совсем чрезвычайная.

- А эта?

- Горлинка, - скажет Федька.

Но Генька вступит начальственно:

- Ан вовсе не горлинка, а витютень!

- Тю-тю-тя, - пытаются повторить девочки, и им смешно.

Но разноцветные глаза Геньки строги и тонкие губы надменны.

- Вы зачем сюда шли? За грыбами?.. Вот и занимайся грыбами, а то домой нечего будет несть.

Раздавил Федька груздёвую семью: как-то нечаянно наступил обеими ногами и раздавил, а Генька это заметил.

- Эх, чертушко!.. Вот уж чертушко растет! - и толкнул он Федьку.

- Чего дерешься? - уставился тот.

- Еще хочешь? На! - ударил его Генька в плечо.

Федька поплевал на руки и сжал кулаки, однако Генька напал на него так стремительно, что сразу сшиб его с ног.

Федька сидел на земле и глядел на него с недоумением больше, чем с обидой, а Генька, отходя, говорил:

- Еще захочешь - еще получишь!

И тощие вихры его торчали, как петуший гребень.

Уже часа три прошло, как вышли из дому ребятишки, и уж проголодались младшие и потихоньку отламывали и жевали хлеб, но мало все-таки болталось нечервивых грибов в их корзинках, а Генька набил уже почти полную кошелку груздями.