- Так вы думаете, значит, Алексей Фомич, - упавшим уже голосом начал было дьякон, но Сыромолотов перебил его своими прежними словами:
- Не я один, - очень многие так думают.
3
Когда собрался уходить дьякон, он обратился к Наталье Львовне:
- Как скажете, так и сделаю: скажете - увести Алексея Фомича, - уведу, у меня переночует, а скажете - оставить, то оставлю.
- Конечно, конечно, Алексей Фомич, вы у меня и заночуете! - кинулась к Сыромолотову и взяла его за руку Наталья Львовна. - Где же вам у отца дьякона ночевать? Совершенно негде! Разве я не знаю его квартиры? У меня, у меня, разумеется: дом большой и весь пустой.
- А может быть, лучше будет, если в гостинице? - в сторону дьякона сказал Алексей Фомич.
Но дьякон замахал руками:
- В гостинице! Чтобы деньги зря тратить! Ведь не вы будете платить, а мы должны, - приход; мы же люди вообще бедные, и у нас каждая булавка на счету!
- Вам здесь хорошо будет, вы увидите, - заснете, как у себя на даче!
- Вам неудобство доставлю, Наталья Львовна, - вот я о чем...
- Никаких решительно! Я даже гордиться этим буду, что вам случилось ночевать в моем доме!
Тут дьякон простился и с художником и с хозяйкой дома и решительно направился к выходной двери.
- Я ведь и с вашим сыном знакома, Алексей Фомич, - радостно сказала Наталья Львовна, подходя к Сыромолотову с папиросами.
- Не курю, спасибо! - отодвинул коробку Алексей Фомич. - С сыном моим? Где же и когда же это? Сын мой вот уже с самого начала войны взят в ополчение, а не так давно был тяжело ранен...
- Не-у-же-ли тяжело ранен? - вскрикнула Наталья Львовна с такою острою болью в голосе, как будто ранена была сама.
- Да, писал, что тяжело и что дают ему какой-то "бессрочный отпуск", а это значит, что не полная отставка, но все-таки к строевой службе считается уже не годен.
- Вот как! - глухо отозвалась она и жестом, повторившим жест Сыромолотова, отодвинула от себя коробку с папиросами, добавив: - Я тоже совсем почти перестала курить после смерти моей матери. А с вашим сыном я познакомилась здесь, в Симферополе, в больнице.
- В больнице? - удивился Сыромолотов. - Когда же он лежал в больнице? Что вы?
- Лежал в больнице не он, - поспешила объяснить Наталья Львовна, - наш общий с ним знакомый. И ваш сын, и я - мы в один час приехали в больницу его проведать, - поэтому и познакомились. Богатырь такой показался мне тогда он, ваш сын, и вот...
- И вот искалечен, - закончил за нее Алексей Фомич, - и уж едва ли будет теперь художником.
- Будем надеяться на лучшее...
- Надеяться никому не воспрещается. Надеюсь и я, что вы мне покажете комнату, где будет моя постель.
Постель оказалась уже заготовлена в комнате, которую Сыромолотов сразу признал уютной и располагающей к крепкому сну.
- Может быть, вам какую-нибудь скучную книгу дать, Алексей Фомич, чтобы вы поскорее заснули на новом месте? - предложила Наталья Львовна.
- Зачем? - удивился Алексей Фомич. - Нет, я имею свойство засыпать сразу, чуть голова моя коснулась подушки.
- Хорошо, что вы мне это сказали, а то я могла бы говорить с вами до полночи: здесь ведь говорить не с кем. В таком случае - покойной ночи!
И Наталья Львовна ушла к себе в спальню, а Алексей Фомич, хоть и казалось ему, что он рано заснет, довольно долго перебирал в мозгу впечатления этого неожиданного для него дня, причем воображение его, как художника, больше всего занимала молодая женщина с высокой шеей и красивыми, но тоскующими глазами.
И он даже пожалел о том, что как-то очень круто и поспешно напомнил ей, что ему хочется спать с дороги, она же, видимо, хотела высказаться, так как говорить здесь о своем ей было не с кем.
Встал он, чуть рассвело, и тут же после чая поспешил в церковь, чтобы пораньше закончить свою работу.
Прощаясь с Натальей Львовной, он сказал ей, что больше уж некогда ему будет зайти в ее дом: прямо после того, как закончит реставрацию иконы, поедет к себе домой.
- А вот вы, если будете в Симферополе, милости прошу, заходите ко мне, - закончил он и увидел, как эти несколько слов обрадовали ее, как она вся засияла.
Эта неподдельная радость тронула Алексея Фомича, и он еще раз сказал:
- Прошу, прошу! Загляните!
К церкви он подошел одновременно с дьяконом. Сиккатив помог закрепленному с вечера холсту высохнуть. Сыромолотов теперь, пользуясь цыганской иглой и суровыми нитками, аккуратно пришил привязанный им кусок холста к картине.
- Это - самое важное, отец Никандр, - самое важное. Нитки потом я замажу, и никто, издали глядя, не догадается даже, что здесь была зияющая прореха, - говорил Алексей Фомич, делая частый шов.
Читать дальше