Шапи Казиев - Имам Шамиль

Магомед-Шапи уложил мундир поручика в хурджин, помчался обратно к реке и перебросил хурджин на другую сторону Мичика. Тогда он не знал, что в будущем сам облачится в подобный же мундир.

Шамиль встретил сына сдержанно, но, обняв, долго не отпускал. Джамалуддин поцеловал руку отца и встал рядом со своими братьями. Шамиль долго смотрел на сына, с трудом сдерживая чувства, а затем скрылся в своем шатре.

Свидетель этого события так описывал Шамиля и его свиту:

«В то время, когда говорил Шамиль, я очень хорошо рассмотрел его: у него лицо очень приятное, хотя довольно серьезное и строгое, он так еще сохранился, что ему кажется на вид не более сорока лет. По свежести лица можно судить о цветущем здоровье, борода у него черная, по-видимому крашена, ровная и довольно большая. Роста невысокого, не толст, но плотного телосложения. Одет он был в светло-зеленую шерстяную чуху [23] Ч у х а — верхняя мужская одежда с разрезными рукавами.— L . , под ней красный шелковый бешмет [24] Б е ш м е т — верхняя распашная стеганая мужская одежда, полукафтан.— L . , на голове огромная белая чалма, а на ногах русского покроя сапоги. По правую сторону Шамиля сидел Джемал, первое духовное лицо у горцев, старик лет 70, а по левую — Даниель-султан Элисуйский, сзади них стояли наибы Мичиковский, Андийский, Ичкерийский, Гумбетовский и другие. Правее меня стоял Кази-Магома, а около него младший сын Шамиля, Шефи-Магома, мальчик лет пятнадцати».

Когда обмен благополучно завершился, Шамиль велел пригласить к себе Грамова. Имам подарил ему золотые часы, усыпанные бриллиантами, и пообещал отпустить его, если тот ненароком попадет в плен к горцам.

К вечеру процессия двинулась в сторону Ведено. Выждав, пока Мичик скроется за высоким холмом, мюриды дали волю чувствам. Пальба, джигитовка и музыка сопровождали отряд по всему пути. Тысячи людей выходили навстречу имаму и его сыну, поздравляя с возвращением и восхваляя Всевышнего за явленное чудо.

В Куринском укреплении, куда привезли княгинь, был траур, но лица спасенных выражали счастье. Офицеры крестились, а их жены и местные казачки рыдали, глядя на трогательную процессию. В церкви шли благодарственные молебны, а сослуживцы князя считали своим долгом засвидетельствовать княгиням свое восхищение их мужеством.

Отдохнув и оправившись от перенесенных невзгод, княгини отправились через Дербент и Елисаветполь в Тифлис, который встретил их торжествами. Через месяц они выехали в Москву, где наконец смогли утешить свою мать Анастасию и сестру Надежду, в замужестве — Писареву. Затем они приехали в Петербург, чтобы выразить свою бесконечную признательность новому государю Александру II. Император и императрица тепло приняли княгинь, пригласили вместе отобедать, одарили бывших пленниц и даже помогли князю Чавчавадзе поправить денежные дела, пришедшие в упадок после разорения имения.

Мадам Дрансе больше не желала испытывать судьбу и поспешила уехать в Париж, к матери и сыну. Там она заработала больше, чем могла получить гувернантка в России, издав свои воспоминания «Восемь месяцев в плену у Шамиля». Книга стала популярной, вызвав интерес к Шамилю и борьбе горцев Кавказа. С особым вниманием книгу прочел А. Дюма-отец, решивший при первой возможности посетить Кавказ.

Книга была переведена на русский язык и издана в 1858 году в Тифлисе. Четверть гонорара от продажи книг мадам Дрансе пожертвовала на выкуп пленных.

Официальная версия обмена была опубликована в газете «Русский инвалид» и вошла затем в многочисленные издания.

Знаменитый заложник вернулся в горы навсегда. И теперь для него начиналась иная жизнь, в которой не было места взглядам, привычкам и чувствам поручика уланского полка.

Джамалуддину оставили только его походный багаж, включавший множество русских и французских книг, географические атласы, бумагу, карандаши, краски и даже чертежную готовальню. Карандаши и готовальня очень пригодились, когда Джамалуддин решил построить себе дом по русскому образцу. По его проекту Идрис (Андрей) и беглые русские солдаты построили дом с большими застекленными окнами, печами и дверьми с бронзовыми ручками. Причем все, что недоставало, было прислано тем же бароном Николаи из Хасавюрта.

Джамалуддин заново открывал для себя родину и родную семью. За 15 лет многое изменилось. Другим стал и его отец, превратившийся в грозного повелителя гор, слава о котором облетела весь мир. Многие царские генералы, громившие Наполеона и других знаменитых полководцев, потерпели фиаско, встретившись с простым горцем Шамилем.