Маршалл Ходжсон: История ислама. Исламская цивилизация от рождения до наших дней

Со времен Буркхарда предпринималось немало попыток понять, кем же в действительности «является» «современный человек», а именно европеец Технической эпохи. За исключением обрывочных сведений из «восточных» источников большей частью исследование проводилось на основе данных из западноевропейской и греческой истории. В итоге различия между локальными этапами западной эволюции довольно размыты. А изменения представлены в универсальной форме. С другой стороны, регионоведы обладают недостаточными сведениями об определенной части света в период до XIX столетия. В результате я провел самостоятельное исследование.

С исторической точки зрения Великие преобразования стоит рассматривать как историческое событие или процесс, а не просто как новую стадию или период в человеческой культуре. Однако подобные попытки рассмотрения встречаются крайне редко. Так, например, Шумпетер очень удачно разобрал марксизм как относительно статичную капиталистическую социальную «стадию» сложного и долгосрочного события. При этом в данном событии происходит решающий перелом, и его развитие уже никогда не достигнет идеального равновесия или предсказуемого завершения. В подобной перспективе обычные буржуазные экономисты анализируют капиталистический рынок таким образом, как если бы он существовал в условиях равновесия. Подобный взгляд искажает картину, так как они исследуют короткие периоды спокойствия, а не весь процесс создания и изменения рынка.

В этой перспективе мое исследование выигрывает вдвойне. Я рассмотрел преобразования в состоянии перехода от одной стадии к другой, а также в период поколения 1789 года, когда в определенных сферах и местностях оно обрело свое ядро. В дальнейшем это явление можно будет воспринимать как окончательно сформировавшийся процесс, однако это будет возможно только тогда, когда все задействованные области социальной жизни и все части света достигнут необходимого технического уровня. С подобной точки зрения

XVII–XVIII века будут казаться лишь подготовкой к дальнейшим событиям. Хотя их значимость, конечно, бесспорна. Но в настоящее время я пока не могу принять такую позицию.

Исследователи истории науки, например Дерек Прайс, отмечают, что существовала острая нехватка различных специалистов, которые поддерживали бы друг друга в том случае, когда наука достигла бы указанного уровня.

Ростоу (W. W. Rostow, in «The Stages of Economic Growth» (Cambridge University Press , I963J использует термин «взлет» для описания последней стадии и более специализированного аспекта развития, однако мы можем применить этот термин в более обобщенном смысле. Действительно, пока не изучен базовый уровень, во всем анализе останется серьезный пробел. Более того, стоит изучить различия, характерные для оригинального западного случая и для производных случаев.

Для более подробного рассмотрения и обоснования термина «характерный технический» см. раздел по применению всемирно-исторических исследований во Введении, том I.

Джон Неф, привлекший наше внимание к основной роли «ранней промышленной революции» в Англии, также подчеркивал эту идею в некоторых работах, в частности John U Nef, «Cultural Foundations of Industrial Civilization» (Cambridge University Press , 1958J.

Обычно, чтобы объяснить, как именно в это время инвестиции на Западе принесли плоды, выделяют отдельные культурные черты. Объяснения охватывают различные аспекты, начиная с сочетания алфавитного письма и техники книгопечатания (здесь подразумеваются сложности, связанные с китайским письмом) и заканчивая обращением к христианским доктринам о сотворении мира и позитивистских ценностях, раскрывшихся только спустя столетия. Более того, к этим аспектам нередко относят развитую христианами греческую систему рациональной организации городов и науки, порой считают, что эту систему обогатил «северный» подход, подразумевавший усовершенствования в соответствии с более суровыми погодными условиями. Однако считается, что такие теории недооценивают положительный, рациональный и индустриальный вклад остального человечества. Конечно, все рассмотренные элементы сыграли определенную роль. Но даже если взять их в совокупности, они требуют дополнительного рассмотрения самого исторического момента.

В работе Gunner My г dal’s «Rich Lands and Poor: The Road to World Prosperity» (New York, 1957): «Economic Theory and Underdeveloped Regions » (1957) приведено лучшее теоретическое обоснование влияния экономических последствий западных преобразований на остальной мир. Он отмечает, что любое беспрепятственное функционирование рынка за счет кумулятивного эффекта усиливает не только первоначальное неравенство в целом, но и даже малейшие его признаки. В частности, оно усугубляет межрегиональные различия, поощряя преимущества одного региона и, соответственно, принижая другие регионы этой структуры. Также автор отмечает, что экономическое развитие одного региона оставляет негативные последствия для экономики другого. В итоге остальные страны должны соревноваться с развитыми регионами на менее выгодных условиях. Экономическое развитие также несет с собой «распространенные эффекты», которые могут стимулировать рост в соседних областях. Однако эти эффекты зачастую намного слабее, чем негативные последствия. Наиболее ярко этот принцип иллюстрирует ситуация на мировом рынке XIX века. И Мур дал, соответственно, приводит ее в пример. К сожалению, другие теоретики экономического развития не приняли этот факт во внимание. Они довольно часто предполагают, что каждый народ начинает развитие «с нуля», если новые поселенцы, обладающие значительными преимуществами, не приносят технических навыков из развитых стран. [Прим. Автора: В странах за пределами западного мира урбанизированное, высокообразованное общество было глубоко интегрировано во всемирный комплекс (по сравнению с сельскими отдаленными районами). Одним из негативных последствий было то, что демографический взрыв пришелся на период до индустриализации. В итоге к началу переходного к индустриализации периода избытка сельскохозяйственной продукции практически не осталось. — Р. С.]