Вяйнё Таннер - Зимняя война

Ханнула. Я целиком согласен с Ньюкканеном. Я пришел к такому же заключению.

Таннер. Я могу понять, что мои коллеги расходятся во мнениях из-за жесткости условий мира. И все же я надеюсь, что мы сможем остаться сплоченными до конца. Будет достойно сожаления, если между нами произойдет раскол; это только ослабит страну. Я считаю, что, как только будет заключен мир, долг кабинета министров можно считать выполненным, и об этом надо будет доложить парламенту. Если парламент окажет доверие, кабинет министров должен будет остаться у власти; если нет — он подаст в отставку.

Ньюкканен. Должен сознаться, что мне трудно принять такую позицию кабинета, хотя понимаю, что точка зрения большинства также имеет свою логику. Именно по этой причине я не возражал против переговоров. Но условия мира дают СССР значительные преимущества, оскорбительные для нас. Поэтому мы должны продолжать сражаться. Я не порицаю позицию большинства; но я не могу оставаться на своем посту, если взгляды военного командования и кабинета министров отличаются от моих.

Каллио. Это огорчительная ситуация. Мы ничего не знаем о судьбе полумиллиона наших сограждан, чьи дома останутся по другую сторону новой границы. Никто не может сказать, что станется с ними. Меня бросает в дрожь от этих условий мира. Я был бы склонен продолжать сопротивление, если бы получил поддержку парламента и кабинета министров, но мы все вместе избрали нынешний путь. Достойно сожаления, что слабовольная Швеция стала мирным посредником.

Эти высказывания демонстрируют, какие мысли обуревали министров в момент принятия окончательного решения. То, что они говорили, отражало их отчаяние в отношении будущего нашей страны, в отношении судьбы наших сограждан, которым предстояло лишиться своих жилищ. Но жестокая реальность заставляла нас двигаться избранным курсом.

Затем члены кабинета министров потребовали сообщить им о том, как прошло рассмотрение этого вопроса на комиссии по внешнеполитическим вопросам парламента. Я рассказал об этом, а также об утечке информации о решении комиссии, которая, вероятно, стала известна в Москве до окончательной договоренности на переговорах. Расценив эту утечку как предательство, я доложил, что передал это дело в полицию.

Некоторые министры настаивали на том, чтобы премьер-министр в Хельсинки сделал полный доклад о переговорах в Москве, прежде чем он получит полномочия для подписания договора. Я заметил, что это сейчас невозможно, поскольку потребует не менее двух дней, а мы должны сейчас принять окончательное решение. Срок, отпущенный нам Англией и Францией, истекает сегодня; и московские переговоры могут быть прерваны, если возникнет подобная задержка.

Меня спросили, в каком порядке будет осуществляться эвакуация населения с передаваемых территорий. Мне пришлось ответить, что, к сожалению, никакой информации на этот счет пока нет, хотя возможно, что нам дадут какой-то разумный срок для этого. Здесь я, однако, в высшей степени заблуждался, что стало известно спустя несколько дней.

Затем Ньюкканен потребовал, чтобы с передаваемых территорий было эвакуировано не только население, но и вывезено все имущество. На них в настоящий момент находилось большое количество товаров, скота, фуража, зерна и т. д., которое не должно было стать достоянием СССР. И сами обитатели не горели желанием оставить это новым хозяевам; они скорее предпочли бы все сжечь дотла. Наши войска не должны были оставлять мостов, железнодорожных путей или действующих предприятий.

К счастью, никаких действий не было предпринято в этом направлении. Позднее во время переговоров возникало много споров по этому поводу. Порой от нас требовали вернуть вывезенную с уступаемых территорий собственность.

В конце обсуждения я представил кабинету министров документ на французском языке, которым мы наделяли наших представителей в Москве всеми полномочиями для подписания соглашения:

«Мы, нижеподписавшиеся, настоящим уполномочиваем премьер-министра Ристо Рюти, министра без портфеля Ю. К. Паасикиви, генерала Рудольфа Вальдена и депутата Вяйнё Войонмаа представлять Республику Финляндия на идущих в настоящее время в Москве переговорах с представителями Союза Советских Социалистических Республик о прекращении военных действий и заключении мира между двумя странами и от имени Республики Финляндия подписать соглашение, которое может быть достигнуто на упомянутых переговорах. Дано в Хельсинки сего дня двенадцатого марта 1940 года».