Игорь Овсяный - 1939 - последние недели мира. Как была развязана империалистами вторая мировая война.

Что касается претензий на Данциг и коридор, то британская дипломатия считала возможным разрешить вопрос путем прямых переговоров Германии с Польшей.

В формулах ответа отчетливо просматриваются уши упрямых английских антисоветчиков: в число гарантов нового статуса Польши они предлагали непременно включить… Россию!

…Около 2 часов ночи с 27 на 28 августа в посольство Великобритании в Берлине на Вильгельмштрассе, 70, явился незнакомец. Он поднял с постели советника Форбса, в отсутствие Гендерсона исполнявшего обязанности поверенного в делах. Форбс с недоверием и растущим удивлением выслушивает рассказ Далеруса: тот уже успел, прибыв вечером из Лондона, передать Герингу проект английского ответа и узнать, что Гитлер согласен с ним. «Фюрер с уважением воспринял точку зрения Англии», – сообщил ему Геринг. 28 августа в 6 часов 25 минут утра Форбс телеграфом направляет в Лондон полученную Далерусом информацию. В отношении Данцига и коридора в телеграмме говорится:

«Замечания г-на Гитлера. Англия должна убедить Польшу немедленно согласиться на переговоры с Германией, и чрезвычайно желательно, чтобы в ответе, который будет доставлен Гендерсоном, было отражено это обязательство убедить Польшу».

Гитлер, таким образом, легко раскусил, к чему клонят британские «умиротворители», и это вполне отвечало его тактическим расчетам. Только разыграть спектакль он имел, в виду не так, как рассчитывали в Лондоне.

Выполняя поручение «фюрера», Галифакс и дал на следующий день, 28 августа, приведенное выше указание Кеннарду.

Что ответит Бек? Весной, когда Германия предъявила претензию на Данциг и экстерриториальную полосу в коридоре, польское правительство выразило согласие обсудить только меры облегчения транзита через коридор и технические вопросы осуществления торговых операций в Данциге. Переговоры были прерваны.

Теперь кроме Данцига рейх требовал весь польский коридор. И тем не менее Бек пошел на переговоры. Это означало согласие на изменение статус-кво. Позиция Бека немедленно (в 16.00, то есть через два часа после запроса) была уже известна в Лондоне.

Имея Польшу «в кармане», Чемберлен мог направить в Берлин официальный ответ, который, как он рассчитывал, резко изменит ситуацию и послужит прологом к организации второго Мюнхена. В 16.40 Галифакс сообщил Форбсу по телефону, что Гендерсон вылетает в Берлин с ответом британского правительства около 17 часов и, следовательно, около 21 часа может быть у рейхсканцлера. Таким образом, капитулянтский ответ Англии был подготовлен еще до получения согласия Бека! Как позже стало известно, Чемберлен просидел над ним большую часть ночи с 25 на 26 августа.

В Лондоне в узком кругу посвященных в тот день царило приподнятое настроение. «Последние данные свидетельствуют, – отметил в служебной записке ответственный сотрудник Форин оффиса И. Киркпатрик, – что у нас неожиданно имеется хорошая игра».

Слухи о подготовке нового Мюнхена были восприняты на Западе как ветерок облегчения: молодец, добрый старый Невиль!

Сэр Невиль Гендерсон садится в машину, и она не спеша трогается. От посольства Великобритании до рейхсканцелярии 300—400 метров, но поездка занимает больше времени, чем обычно: из-за учебной тревоги Вильгельмштрассе погружена в темноту. Не была ли тревога специально приурочена ко времени визита английского посла?

Два дня назад Гендерсон срочно вылетел в Лондон, чтобы передать Чемберлену неожиданное предложение германского рейхсканцлера. Сейчас, 28 августа, только что вернувшись из поездки, он направляется к Гитлеру для вручения официального ответа английского правительства. Пока Гендерсон находился в пути, текст ответа был передан по телеграфу, и сотрудники посольства поспешили подготовить перевод ноты на немецкий язык.

Советник Форбс, встречавший Гендерсона на аэродроме, сообщил, что Гитлер готов его принять в 22 часа. Гендерсон попросил отсрочить визит на полчаса – хотел проверить перевод. Была и другая причина, о которой он не сказал. Дело в том, что кроме вручения официального текста ему было поручено сделать устное заявление, в чем и заключался главный смысл его миссии. Все то, что Чемберлен не рискнул доверить бумаге, посол должен был передать Гитлеру в беседе с глазу на глаз (переводчик, естественно, не в счет). Поручение содержало немало деликатных моментов, тонких намеков и заранее согласованных формул, и от того, насколько успешно сумеет он довести их до сознания Гитлера, в огромной мере – так во всяком случае полагали в Лондоне и думал сам Гендерсон – зависел исход кризиса и возможность заключения англо-германского соглашения по широкому кругу вопросов. Несмотря на то, что в Лондоне совместно с Галифаксом и Кадоганом заранее было все продумано и предусмотрены возможные варианты развития беседы, вернувшись в посольство, Гендерсон хотел немного побыть наедине и собраться с мыслями. Предстоявшая встреча должна стать своего рода итогом его двухлетнего пребывания в Берлине в качестве посла Великобритании, и он рассматривал ее как самую важную и ответственную за всю свою карьеру.