Евгений Богданов: Берег розовой чайки (Поморы - 2)

Три года - срок невелик, но как изменился брат! Уезжал он из села маленьким, неприметным пареньком с фанерным чемоданом, который смастерил для него Родион, в скромной одежде, а теперь вымахал из щуплого подростка в рослого моряка. Плечи у Тихона раздались, мускулы на груди, на руках выпукло играют под тельняшкой. Родион одобрительно заметил: - Ишь силу набил! Видать, кормят хорошо! Тихон улыбнулся карими материнскими глазами, вытащил из-под койки гирю-двухпудовку. - Кормят хорошо. Но я вот еще чем занимаюсь. Попробуй-ка. Родион поднял гирю до плеча, осторожно задвинул ее обратно под койку. - Вон какую тяжесть поднимаешь! А я человек серьезный. В работе силу коплю. Ну, как живешь? Рассказывай. Тихон говорил спокойно, неторопливо, не упуская случая лишний раз щегольнуть перед братом мудреными словечками из моряцкой науки. - Занятий у нас по шесть часов в день, да еще вечерами в библиотеке, в навигационном классе сижу, самостоятельно штудирую... Да физкультура в спортзале, да политзанятия с лекциями про международную жизнь. Словом, забот хватает, - Тихон улыбнулся открыто, радостно. Меж припухлых, алых, как у девушки, губ блеснули чистые здоровые зубы. - Как маманя? Как племяш? - Маманя здорова. Племяшу два года стукнуло перед рождеством. Тебе от всех большой привет. Маманя вот гостинцев послала, - Родион положил на тумбочку узелок. - Спасибо. Родион любовался братом. Учеба пошла ему впрок. Лицо умное, деловое, серьезен, опрятен, вышколен. Закончит техникум и будет плавать на морских судах не на таких, как плавал Родион, не на шхунах и ботах. Брата ждут океанские корабли! Родион чуточку даже позавидовал ему, но потом подумал: "У каждого своя судьба. Времена теперь другие". - Девчата, наверное, жалуют вниманием вашего брата? - спросил он. - Еще бы! Мореходчики по всему Архангельску первые кавалеры. По выходным дням у нас в клубе танцульки, так от девчат отбоя нет. - Завел себе подружку? - Само собой. - Ишь ты... баская? - Красивая. Зовут Эллой. - Эллой? Что за имя такое, не поморское? Чья дочь? - Капитана. На траулере плавает. По три месяца дома не бывает. - Пока батьки нет, ты, значит, и крутишь любовь? - Она меня с отцом знакомила. Понравился он. Как кончу мореходку - зовет к себе на судно. Ну да наше дело - куда пошлют. Меня, скорей всего, в торговый флот. В загранплавание пойду. - Везет тебе. Молодец. Домой-то собираешься? - ревниво спросил Родион, подумав, что брат совсем забыл родное село. - Непременно. Сдам экзамены, получу диплом - и тогда в Унду в отпуск. Родион собрался на ледокол. Тихон надел шинель, фуражку-мичманку и совсем стал похож на заправского морехода. Стройный, приглядный, он шел по улице чуть вразвалочку и говорил с Родионом бойко, по-городскому. - Ни пуха ни пера! - пожелал он на прощанье. - Шесть футов под килем. Вернешься со зверобойки - заходи. - Зайду, - пообещал Родион. Постояли рядом. Обоим взгрустнулось. Тихон подумал: в трудный рейс идет брат, во льды, в седое Белое море. На ледоколе, конечно, не то что на прибрежном выволочном промысле, риска меньше, но все же придется не сладко. Вспомнил об отце, которого унесло на льдине в океан в такую же сумеречную зимнюю пору... Тихон обнял Родиона, похлопал его по плечу. Тот тоже расчувствовался, расцеловал брата. - До свиданья, - сказал Родион дрогнувшим голосом. - Летом встретимся дома. - Обязательно встретимся. Ну, бывай! Тихон постоял, пока Родион, проскрипев по снегу подшитыми валенками, свернул в боковую улицу. Рассчитывали братья встретиться скоро, да не довелось... 2 Прошла ночь. Машина все работала, и ледокол упрямо проламывал себе дорогу во льдах, оставляя за кормой смерзающееся крошево. В начале утренней вахты Родион разглядел в бинокль лежбище тюленей километрах в полутора от корабля, возле большой полыньи. Наметанным глазом прикинул - штук пятьсот. Большое стадо. Обрадованно заворочался бочешник, распахнул полы тулупа жарко стало. Еще раз посмотрел в свою оптику - не ошибся ли, - крутанул ручку телефона и, услышав в трубке спокойный басок капитана, доложил: - Справа по курсу лежбище. Расстояние - версты полторы. Штук примерно полтыщи. Капитан - седой морж, полярник, обрадованно засопел в трубку, однако подпустил шпильку: - Все на версты кладешь, моряк? Когда на мили да кабельтовы1 обучишься? Справа по курсу, говоришь? Добро! Еще подойти можно? - С полверсты, не больше. А то вспугнем. Место открытое. - Подходы к лежке каковы? - Лед ровный. Торосы в стороне. - Добро. Скажешь, когда "стоп". - Есть, сказать "стоп", - повторил Родион и, повесив трубку, принялся следить за зверем. Читать дальше