Стараюсь, где только могу, объяснить бессмысленность такого поведения. В Ай-Тодоре находят поступок этого офицера очень благородным. М[ария] Ф[едоровна] вся простужена и почти не выходит. Ко всему происшедшему относится совсем как ребенок, то сердится, то смеется.
Бедная Ирина в ужасном состоянии, и я хочу ее увезти, чтобы переменить атмосферу.
Мы с ней уезжаем 28 мая в Москву, в Петроград приедем 8 июня на месяц.
В Севастополе настроение довольно хорошее, а татары с каждым днем левеют.
Очень рад буду снова тебя увидеть.
Крепко целую Феликс » [190].
Оказавшись в Крыму, Романовы иногда скрашивали свое свободное время взаимными посещениями и прогулками. Вдовствующая императрица Мария Федоровна 19 мая 1917 г. записала в дневнике: «Чувствовала себя как будто лучше. Гуляла с Ксенией и Ольгой в саду, потом была у Ольги до ее отъезда в Ялту к Барятинским. После завтрака мы с Ксенией отправились в Кореиз к Инне М[альцевой]. Осмотрели великолепный розарий, а потом посетили Юсуповых в их красивом доме. Хозяин был весьма трогателен, подарил нам по образку. Домой вернулись к чаю. Все по-прежнему» [191]. Однако в монотонную провинциальную жизнь иногда вторгались маленькие события. Вдовствующая императрица Мария Федоровна 28 мая записала в дневнике: «К завтраку были Юсуповы. Они очень недовольны тем, что их сын и Ирина сегодня уезжают в Петербург. Я передаю с ними письмо для Софии. Пару слов я еще черкнула Элле. <���…> Вернулась домой к чаю, затем в 6 часов Ирина с Феликсом отбыли под проливным дождем, который продолжался весь вечер» [192].
Великокняжеская чета Александра Михайловича имела возможность изредка переписываться с родственниками в Петрограде и даже поддерживать связь с арестованной Царской семьей в Александровском дворце через знакомых, а позднее находящейся в далеком Тобольске. Но постепенно обстановка все ухудшалась. Великая княгиня Ксения Александровна в отчаянии писала великому князю Николаю Михайловичу из Ай-Тодора 21–23 июня 1917 г.: «…Ты, по-видимому, совершенно не отдаешь себе отчета, в каком положении мы здесь находимся. Вот уже скоро месяц, что мы фактически арестованы и находимся в руках <���…> комитета, которому правительство нас так мило подарило. – За что и зачем – никому неизвестно. В то же время как вы все совершенно свободны, дышите и живете, как и где хотите. Но о нас совсем забыли и пальцем не пошевелили, чтобы нам помочь ( великая княгиня намекает на дружеские отношения Николая Михайловича с А.Ф. Керенским – В.Х. ). Ты понимаешь, что ты иначе судишь, чем мы, которых травят без всякой вины с нашей стороны и всячески отравляют жизнь. – Андрюша подвергается тому же самому и даже не имеет права видеть своих товарищей, т. к. с (арестантом) всякие сношения запрещены. Все это донельзя дико и больно, и мы все ужасно страдаем нравственно. Последние дни нам совершенно запрещено выходить из Ай-Тодора, только из-за того, что ходят какие-то послы от контрреволюции, а мы-то при чем? У нас 23 чел[еловека] команды (матросы), некоторые держат себя прилично, но есть препоганые типы <���…>. Если нам тяжело и часто все это невтерпеж, то каково же бедной Маме! – Перед ней просто стыдно и что ужасно – это то, что ничем и никак ей не помочь! Видишь и сознаешь ее страдания и бессилен ее утешить, предпринять что-либо. Это ужасное наказание. <���…> Можешь себе представить, что эти уроды до сих пор держат Мама письма и только вернули ей небольшую часть ее вещей. И если бы ты только видел, а как невыносимо больно и горько, что творится на фронтах. Это такой позор, который никогда не смоешь – что бы ни случилось! <���…> Какое преступление со стороны правительства, что оно допустило всю эту шваль – Ленина и К° в Россию, да еще дали возможность проникнуть в армию. Как все это дико и неприятно и к чему приведут нашу бедную, многострадальную родину?!
Очень рада возвращению Ирины и Феликса. Их маленькая была очень больна желудком, и все еще слаба и худенька. – Погода чудесная, настоящей жары нет, были даже совсем прохладные дни. Сандро и дети купаются в море ежедневно. <���…> Нельзя выехать за пределы Ай-Тодора без того, чтобы не довести до их сведения, куда и к кому идем. <���…> Скажи Сергею [Михайловичу], что я его целую и что мы часто о нем говорим и вспоминаем. Как его здоровье? – Обнимаем тебя.
Всего лучшего.
Сестрица твоя Ксения » [193].
Вдовствующая императрица Мария Федоровна временами навещала Юсуповых в их имении. Она 10 июля записала в дневнике: «В 4 часа мы с Ксенией поехали к Юсуповым, где нас угостили чаем и разными вкусностями, которых дома нам никогда не подают. Повидали также мою маленькую правнучку, ей немного лучше, но она все же еще слаба и худа. Очень мало ест, бедная малышка! Снова жуткие беспорядки в Петербурге, множество убитых и раненых на улицах. Страшные известия с передовой. Оставлен Тернополь, солдаты отказываются воевать, сдаются в плен или бегут с фронта. Неслыханно и поразительно, как такая прекрасная, доблестная армия могла покрыть себя позором и замарать бесчестием все русское воинство, всегда славившееся своей отвагой и храбростью. <���…> Как стыдно перед всей страной и нашими союзниками…» [194]
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу