Феликс Юсупов - Загадка убийства Распутина. Записки князя Юсупова

Таким образом, следствие положительных результатов не дало, т. е. нет прямых улик, против кого бы то ни было, но все же, по мнению Середы, поведение Юсупова и Пуришкевича мало объяснимы. Почему, например, Пуришкевич ночью объявляет постовому городовому, что Распутин убит. Не скажи он этого, еще долго, вероятно бы, не начали искать Распутина. Показание городового сразу натолкнуло полицию на мысль, а не пропал ли он, в самом деле. Затем Юсупов, как градоначальнику, так и Макарову объяснял выстрелы убийством собаки, но собака убита была одним выстрелом. Затем при начале следствия, в субботу утром, ни дворники, ни лакеи Юсупова о собаке не говорили. Версия о собаке явилась позже, днем в субботу, когда исследование крови доказало, что кровь, найденная на дворе, не собачья, а человеческая. Затем Юсупов в разговоре с градоначальником говорил, что слышал выстрелы, когда находился в кабинете, и спустился в столовую узнать, в чем дело, и застал обеих дам в истерике от выстрелов.

Вряд ли в присутствии дам могло произойти убийство. Кроме того, у Распутина его родственники опознали Юсупова, как в лицо, так и по кличке «маленький». Но все это пока косвенные улики. О приглашении городового в дом Юсупова [последний] ничего не сказал Макарову, и на его вопрос об этом, задумавшись, сказал, что, кажется, был, но не помнит. «А Пуришкевич был?» – спросил Макаров. «Да, был», – ответил Юсупов.

Сопоставляя эти данные, видно, что Юсупов путается сам в показаниях, и во многом повредил себе, ежели он участник в деле. Затем никто не знал, что Дмитрий Павлович был у него. Сам Юсупов рассказал это, в версии, что Дмитрий убил собаку. Он и это мог бы не говорить, тем более, что полиция не знает, кто был в тот вечер у Юсупова.

Остается еще одна вещь гаданная. Ежели убийство произошло в доме Юсупова, в подвальном помещении, где столовая, за двойными зимними рамами, то выстрелы не могли быть слышаны по ту сторону Мойки у дома № 61. Возможно, что убийство произошло в передней при приоткрытых дверях, но это может быть узнано лишь осмотром местности, чего не было сделано по требованию Трепова. В итоге три имени замешано: Дмитрия, Юсупова и Пуришкевича. Но степень их участия не исследована. На днях состоится допрос Пуришкевича, и это может пролить свет.

Вот, почти дословно, что мне передал Середа. […]

Отмечу еще из того, что говорил мне Середа, некоторые мелочи.

Распутина весь день охраняли два агента охраны, но ночью они не дежурили и даже накануне убийства Распутина, несмотря на то, что его секретарь Симанович предупредил об опасности, грозящей Распутину, агентов ночью не было, чем и объясняется, что след Распутина сразу пропал.

Распутин всегда предупреждал Симановича, по какому телефону его можно найти ночью в случае надобности.

На Распутине в день убийства была знаменитая рубашка с богатыми вышивками, о которой столько говорили.

Назначение вскрытия до срока и вдобавок ночью, по Высочайшему повелению, Середа думает, было сделано с целью вызвать невозможность вскрытия, чего добивались очень знакомые и родственники Распутина. Во время вскрытия они все во главе с Головиной прибыли в Чесменскую богадельню, и все порывались в покойницкую, желая отслужить панихиду и тем помешать вскрытию. Но их не пустили к великому их отчаянию. Куда было затем увезено тело, Середа не знает. Родственники не желали вскрытия, чтоб старца не потрошили, но им не удалось избежать этой печальной формальности.

К сожалению, показания Середы есть лишь одностороннее освещение дела. Несомненно, параллельно велось дознание департамента полиции, и их сведения должны быть полнее. Вероятно, высшие власти не желали, чтоб судебные органы слишком далеко зашли в своем следствии и оттеснили их в сторону.

Середа говорил, что во время следствия Николай Михайлович попросил заехать к нему прокурора Палаты Завадского. Тот обрадовался, думая найти у Николая Михайловича новые данные по делу, был разочарован, т. к. Николай Михайлович меньше его знал о деле.

В заключение Середа мне сказал, что он много видел преступлений умных и глупых, но такого бестолкового поведения соучастников, как в данном деле, он не видел за всю свою практику. Ежели они решили выдумать легенду для отвода глаз, то ее следовало бы разработать детально и всем держаться того же, а не говорить все разное.

Ежели в будущем узнаю что-либо новое по делу, то запишу, как исторический интерес». (ГА РФ. Ф. 650. Оп. 1. Д. 35. Л. 52–67, 75–78; Военный дневник великого князя Андрея Владимировича Романова (1914–1917). М., 2008. С. 226–232, 235–236)