В. Злыгостев - Субэдэй. Всадник, покорявший вселенную

По приказу Субэдэя «монгольские войска сделали за городским рвом земляной вал, который в окружности содержал 150 ли [111] Т. е. более 80 км. . На том валу были амбразуры и башни. Ров и в глубину и в ширину имел около 10 футов. На каждом пространстве от 30 до 40 шагов был построен притин, в котором стояло около 100 человек караульных» [31, с. 134].

Все попытки чжурчжэней контратаковать не приносили успеха. «Днем и ночью летели в город через рвы, валы и стены зажигательные снаряды» [11, С. 85]. Но и монголам пришлось столкнуться с двумя составляющими обороны Кайфына, которую они не смогли проломить сходу. Хотя у чжурчжэней не осталось военачальников, равных Хэде, Пуа или Чен-хо-шану, зато они обладали людскими ресурсами, превышающими силы захватчиков, а также огромным техническим потенциалом. Чжурчжэни «имели огненные баллисты, которые поражали, подобно грому небесному. Для этого брали чугунные горшки, наполняли порохом и зажигали огнем. Сии горшки назывались чжэнь-тьхань-лэй (т. е. потрясающий порохом). Когда баллиста ударит, и огонь вспыхнет, то звук уподоблялся грому и слышен был почти за 100 ли. Сии горшки сжигали на пространстве 120 футов в окружности и огненными искрами пробивали железную броню. Монголы еще делали будочки из воловьих кож и в них, подойдя к стене городской, пробивали в ней углубление, могущее вместить одного человека, которому со стены городской никак нельзя было вредить. Некоторые представляли способ, чтоб спускать со стены городской на железной цепи горшки чжэнь-тьхянь-лэй, которые, достигши выкопанного углубления, испускали огонь, совершенно истреблявший человека и с кожею воловьей. Еще, кроме этого, употребляли летающие огненные копья, которые пускали, воспламеняя порох, сжигали за 10 от себя шагов. Монголы только двух этих вещей боялись» [31, с. 135–136].

Также защищающиеся применяли имеющиеся в их распоряжении средства для идеологической обработки осаждающих. Были использованы воздушные змеи, к которым прикреплялись послания для китайцев, выступающих на стороне монголов. Эти летающие послания отправляли по ветру в сторону стана противника и в определенный момент, когда змеи оказывались над их лагерем, нитку обрезали. Неизвестно, приносило ли это практическую пользу, но тем не менее для той же Европы, где в лучшем случае враги обменивались записками, прикрепленными к стрелам и посылаемыми друг другу посредством выстрела, китайское средство обмена информацией было из области фантастики.

Таким образом, в той титанической схватке под Кайфыном со всей очевидностью прослеживаются формы ведения войны, опережающие современные им на века. Здесь и орудия, которые по своим характеристикам близки к пушкам, разрывные пороховые снаряды — огнеметы и ракеты, в буквальном понимании того слова, и использование аэротехники, в данном случае воздушных змеев. Мог ли Субэдэй и многие его соратники, связавшие более сорока лет тому назад свою судьбу с судьбой Чингисхана, представить такое? Наверное, нет. Но Субэдэй, пройдя сквозь сотни больших и малых сражений, дорос от военачальника, для которого степная война — «мать родна», до полководца, ведущего сложнейшую во всех отношениях осаду мощнейшей и крупнейшей цитадели Китая [112] Непосредственно всей осадной техникой под Кайфыном, Лояном и др. в 1233/34 гг. ведал темник Аньмухай, «монгол из рода баргутов» (Храпачевский P. II. Военная держава Чингисхана. С. 524). Именно монгол, а не кидань, тангут, чжурчжзнь или китаец! «…Может собственных Платонов»? .

После многодневного артобстрела, многочисленных вылазок и контрвылазок начался штурм, который продолжался «16 суток и денно и нощно» [31, с. 136]. Монголы, как всегда, гнали на стены осадную толпу хошар, заполняя телами убитых рвы вокруг города. Чжурчжэни держались. Ожесточение дошло до предела, по приказу Субэдэя, так как только он мог отдать такой приказ, могила матери императора Ай-цзуна была раскопана, а ее прах осквернен. Чжурчжэни держались. Неизвестно, сколь долго мог продолжаться тот штурм и когда бы Кайфын пал, но внезапно Субэдэю высочайше было предписано ослабить осаду и просто «охранять Южную столицу» [12, с. 166]. Начался переговорный процесс. Находящиеся в ставке Угэдэя цзиньские дипломаты добились мирной передышки. Субэдэй, «приняв ласковый тон, объявил, что открыты мирные переговоры между государствами, и военные действия прекратятся» [31, с. 136], после чего владетелем Цзинь в стан монголов был отправлен чиновник с богатыми дарами и угощениями.