В. Злыгостев - Субэдэй. Всадник, покорявший вселенную

Восшествие на великокаанский престол Угэдэя ознаменовалось активизацией действий монголов в северном Китае, тем более что государства тангутов Си Ся, игравшего на протяжении четверти века определенную роль в монголочжурчжэньском противостоянии, более не существовало. Тан гуты, то выступавшие союзниками монголов и с удовольствием отгрызавшие от Цзинь жирные куски, то впадавшие за чжурчжэньские деньги в состояние нейтралитета в войне между Севером и Югом, более не были головной болью монгольской политики. Их государство, аннексированное и жестоко наказанное в результате последнего похода Чинчисхана, стало одним из флангов чжурчжэньского фронта, а весь военный потенциал Си Ся, и людской, и технический, принадлежал отныне монголам. Все это позволяло Угэдэю исполнить завещание Чингисхана, которое, сказанное буквально со смертного одра, гласило: «Хоть десять лет трудись, но обязательно заверши завоевание: если задержишься завершить завоевание, то остатки цзиньской породы вновь размножатся… Разбить их обязательно!» [12, с. 77, 162].

Уходя из Китая в 1215 году, Чингисхан оставил там постоянно действующий контингент своих войск в составе трех-четырех туменов под командованием Мухали, назначенного в 1217 году наместником вновь завоевываемых земель, с присвоением княжеского титула го ван. За счет рекрутируемых китайцев, чжурчжэней-изменников и киданей Мухали довел численность вверенных ему войск до 70 тысяч человек и более. Однако этого было явно недостаточно для того, чтобы выжечь на теле Цзинь тавро монгольского владыки, определяющего его собственность. Армии Цзинь, униженные катастрофическими позорными поражениями и обильным кровопусканием, были по-прежнему многочисленны и сохранили определенный потенциал. И хотя они располагались в разных округах и гарнизонах страны, все равно представляли грозную силу, которую Мухали, несмотря на все свои достоинства как полководца, сломить не мог, но необходимо отдать ему должное в том, что он виртуозно выполнял установки своего каана. Мухали умудрялся, окунувшись в хитросплетения военно-политической обстановки, удерживать огромные территории Цзинь, обеспечивая бесперебойный их грабеж и доставку добычи в Монголию, а также поддерживать в состоянии стабильной нестабильности китайские земли, оставшиеся под властью династии чжурчжэней, не позволяя их лидерам сконцентрироваться в организации эффективного противодействия агрессору, и, наконец, постоянно атаковал южные владения Цзинь по среднему течению Хуанхэ и в Шаньси. Так «бесконечная война» продолжалась практически все эти годы, а опыт, приобретенный Мухали, умершим в марте 1223 года, пригодился приемникам, и в первую очередь Бору, его сыну, который унаследовал не только звания и титулы, но и клубок неразрешенных проблем. Чтобы решить «проблему Цзинь», нужно было новое крупномасштабное вторжение монголов в пределы Центрального Китая, тем более что империя Сун хотела на определенных условиях поучаствовать в свежевании их заклятых врагов чжурчжэней, а сил у Бора не хватало. Несмотря на поддержку войсками, оказанную ему Чингисханом в 1226–1227 годах, Бор не смог склонить чашу весов в пользу монгольского оружия, а вскоре в 1228 году смерть настигла и его. Это дало чжурчжэням надежду, что они смогут вырваться из накинутой им на шею монгольской удавки.

За годы противостояния с «северными варварами» в среде цзиньских военачальников появились инициативные решительные люди, наученные горьким опытом поражений и не чуравшиеся перенимать самое ценное из стратегии и тактики захватчиков. И это дало свои результаты. Летом 1228 года главнокомандующий чжурчжэньскими войсками Вэньян Хэда отправил одного из своих военачальников Чен-хо-шана против монгольских войск, вступивших в Да-чань-юань. Чен-хо-шан, имевший в своем распоряжении всего лишь несколько сот конницы, «совершенно разбил восьмитысячный корпус монголов. Эта победа пробудила мужество… в войсках, ибо со времени нашествия монгольского в продолжение двадцати лет они в первый раз одержали победу» [31, с. 108].

Однако цзиньский император Ай-цзун не обольщался этим успехом и на следующий год, по-видимому ко времени инаугурации Угэдэя, направил в Монголию большое посольство во главе с Агудаем — поднести «вассальные траурные подношения». Нетрудно представить себе витиеватые речи посла, который, стоя на коленях, а может, и распростершись ниц перед новым Великим кааном, испрашивал мира или хотя бы мирной передышки своей стране, но Угэдэй был истинным сыном своего отца, а в данный момент, будучи властелином половины Азии, надменно сказал Агудаю: «Твой господин долго не покорялся, вынуждая прежнего государя состариться в сражениях. Могу ли я забыть [это] и для чего [эти] траурные подношения!» — «и отвергнул их» [12, с. 163]. Подобные речи, исходящие от властителя монголов, означали лишь одно — война будет продолжена. Но чжурчжэни не оставляли мечты о перемирии или даже союзе, а потому «в тот же год. Цзинь опять направило послов со сватовством. [Они] не были приняты» [12, с. 164]. Все это является свидетельством того, что военно-политическая ситуация сползла от «бесконечной войны» к чему-то более ужасному и кровавому.