Антон Якименко - Прикрой, атакую! В атаке — «Меч»

Так и оказалось. Это был маневр заманивания, важный и нужный для боя и наблюдения с земли, с командного пункта. Вот «Чайки» энергично развернулись навстречу идущим к ним вражеским самолетам, резко взмыли вверх и с полупереворота стремительно, как коршуны, бросились на врага. Японцы не любили удара сверху, да и кому это может нравиться? Самолеты сразу закружились, заработало оружие. Вот уже один самолет противника, охваченный пламенем, и другой с черным дымом провалились вниз и, словно боясь опоздать, на большой скорости, обгоняя друг друга, пошли к земле. Третий упал листом с крыла на крыло. А вот и парашютист появился. Несмотря на то что бой шел над нашей территорией, японец рискнул выброситься с парашютом, видимо, забыл про самурайский дух.

— Вот это удар, — показал большой палец командир звена Николай Гринев.

После первой атаки противник как-то сник, видимо, летчики поняли, что встретились с новой, ранее неизвестной машиной, и допустили промашку. Помощь наша оказалась излишней. Мы радовались за успех товарищей, которые славно разбросали группу самонадеянных японских пиратов. Я знал, что в составе этой группы сражается мой друг Толя Орлов. С ним два года жил в одной комнате в нашем гарнизоне. Хороший летчик, очень любил свое дело. Его брат Леонид тоже был с нами.

Я внимательно посмотрел в сторону линии фронта: как и предполагали мы, со стороны противника шло новое подкрепление на выручку попавшим в беду. Ну что ж, мы готовы, настал и наш черед. Капитан Чистяков подал команду «внимание», и мы бросились в атаку и пошли выписывать всякие кривые в воздушных просторах монгольского небосвода. Теперь мы вместе с летчиками «Чаек» зажали хваленых летчиков Японии, да так зажали, что небу стало жарко. Высота за нами, а на горизонтальной плоскости они тоже не без внимания, под огнем советских летчиков на новых машинах. Японцы крутились, как караси на сковородке. Мы им показали силу оружия, боевое мастерство, слаженность в бою и волевые качества летчиков Страны Советов, которых пропаганда Японии всячески пыталась принизить и высмеять. Бой был не только жаркий, но и интересный. Валились к земле горящие и беспорядочно падающие белые самолеты с красными кругами на плоскостях, болтались на стропах своих парашютов японские асы.

На земле Толя Орлов рассказывал о новой машине больше и увлеченнее, нежели в свое время о любимой невесте, которая, увы, так и не дождалась его. Имя Анатолия Орлова золотыми буквами написано на памятнике летчикам Советского Союза, установленном нашими друзьями-монголами. Спасибо им за сердечную память о тех, кто в 1939 году отдал свою жизнь во имя победы в небе Халхин-Гола.

Видимо, результаты боя советских летчиков на новых машинах, в котором был проявлен героизм, мастерство, преданность советско-монгольской дружбе, обеспокоили японское командование, так как в их газете «Иомиури» была опубликована корреспонденция об этих событиях. Японцы писали, что у «красных» появился самолет новой конструкции. Нашу «Чайку» они окрестили как И-17, а летчиков, которые летали на этих самолетах, «сущими дьяволами».

На второй день после боевого вылета, возвратившись на свой аэродром, я вышел из самолета и увидел, что в моем направлении идет легковая машина М-1. Из машины вышел секретарь парторганизации капитан Кравченко и спросил:

— Не будешь возражать, если у твоего самолета проведем заседание партбюро?

— Какое может быть возражение? — ответил я. А сам не мог понять, почему заседание партбюро у моего самолета.

И тут на заседании в короткое время и в деловой обстановке было рассмотрено мое заявление с просьбой о приеме в партию. Не успело закончиться бюро, как в воздух взвилась зеленая ракета, и я с разрешения его членов снова сел в самолет и поднялся в воздух, но уже как член Коммунистической партии, партии Ленина. После возвращения меня горячо поздравили секретарь партбюро полка, комиссар полка, батальонный комиссар Калачев и командир полка майор Кравченко. Высказали мне несколько добрых напутствий в связи с вступлением в партию. Я заверил, что не пожалею сил и оправдаю доверие членов партбюро и не уроню чести коммуниста.

В период халхин-гольских боевых действий помимо воздушных боев мы наносили штурмовые удары по наземным войскам противника, особенно там, где срочно нужна была помощь монгольским или нашим войскам. Помню, после воздушного боя техники не успели заправить самолеты горючим и боеприпасами, как снова зеленая ракета и снова вылет. Солнце светило прямо в глаза. В Монголии было так солнечно, что от света уставали глаза. Я летел за командиром, а какая задача на сей раз — пока не знал, но оружие к бою приготовил — не на прогулку же летели. Проследили за направлением полета, и хотя ориентиров в монгольских степях никаких, но по компасу, по положению солнца можно было определить примерный маршрут. Но почему в этот раз летели не так, как всегда, а шли юго — западнее озера Буир — Нур? Пролетели начало озера, потом его южную сторону, пошли вдоль берега. И вдруг командир качнул с крыла на крыло — сигнал «внимание» — и резко перевел свою машину в пикирование. Не отставая, поспешил за ним и стал искать самолеты противника ниже нашей группы, мельком увидел, что какое-то стадо вытянулось вдоль озера в колонну, но оно пока не привлекало моего внимания. «Где же самолеты и почему я их не вижу, куда и зачем пикирует Чистяков? — подумал я. — Если бы они были, я б увидел сразу, глаз мой зоркий. Вижу далеко и всегда обнаруживаю воздушного противника не позже других, но сейчас не вижу». Всмотрелся до боли в глазах — нет, нет цели, к которой я привык. Но что это?