Антон Якименко - Прикрой, атакую! В атаке — «Меч»

— Что наделали гады! — зло говорит Рубочкин. Иначе он гитлеровцев не называет. — Что наделали!..

Дома превращены в руины. Очевидно, это после бомбежки. Камни разметало метров на двести. Скрутило железные балки. Местами они торчат из камней, будто руки, — причудливо, дико, страшно. Среди балок, камней, груды бетона, стабилизатор авиабомбы. «Двести пятьдесят килограммов, — мрачно говорит Зотов. — Специально дома уничтожали».

Угол одного из домов уцелел, но нам видна только его наружная часть.

— Зайдем с той стороны, посмотрим, — предлагает Рубочкин.

Идем, обходя кучи щебня, воронки, нагромождения битого камня.

— Вот это нам повезло! — оживляется Саша. — Пианино! Даже не верится!

Действительно, трудно поверить. Из всех этажей разбитого дома уцелел только второй, и только в одной, угловой, квартире. И на этой чудом уцелевшей площадке стоит пианино. Целое, не разбитое пианино.

— Мы поставим его в капонир посредине стоянки, — говорит Рубочкин, — и люди будут играть, петь, веселиться.

— А если не найдется играющий? — сомневается Зотов. — Сам, что ли, будешь?

— Не может этого быть! — убежденно говорит Саша. — Найдется. У вас же полк!

Верно, музыканты нашлись, и вот уже третий день, с утра и до вечера, над самолетной стоянкой вместо рева моторов, едва пробиваясь сквозь мощный гул голосов, слышится музыка. Играют чуть ли не все, на слух, постольку-поскольку, но люди поют, танцуют или просто дурачатся, толкаясь среди танцующих. Люди опьянены происходящим: и нашей победой, и тем, как оценен наш труд, — мы отдыхаем! — и тем, какую надежду возлагает на группу «Меч» руководство авиакорпуса в предстоящих воздушных боях.

А как там Чувилев? Как отдыхает Павел Максимович и его подчиненные летчики: Василевский, Иванов, Табаков, Маковский, Чирьев, Кальченко? Хорошо людям там. Покой, тишина. Гуляй, спи, отдыхай, наслаждайся природой. Вставай когда хочешь. Ложись, когда пожелаешь… Опухли, наверно, от сна.

— Матвей, — говорю своему заместителю, — ты оставайся здесь, а я съезжу в профилакторий. Навестить надо хлопцев.

— Боюсь, что встреча будет односторонней, — смеется Зотов. — Уверен, спят как сурки. Посмотрите на них и вернетесь.

Еду. Дорога — всю жизнь по такой бы ездил. Так здесь хорошо! Деревья, лесные цветы, над кустами порхают птицы. Будто и не было здесь войны. Но я знаю: осенью, когда оголятся кустарник, деревья, когда пожухнет трава, на каждом шагу будут видны окопы, ходы сообщений, вороха стреляных гильз. Сейчас же все это закрыто густым и живучим кустарником, тенью от тополей и лип, высокой густой травой.

Еще до подхода машины к профилакторию слышу какой-то шум. «Выключай», — говорю я шоферу. Стою, оглушенный какофонией звуков, летящих из окон дома. По ступенькам спускается женщина, подходит ко мне, что — то пытается мне объяснить, но я не слышу ее. Она берет меня за руку, ведет по ступенькам в дом и дальше по коридору в столовую…

Подобного я не видел и едва ли когда увижу. Вооружившись предметами кухонной утвари — кастрюлями, ведрами, тазами и ложками, — пилоты из группы «Меч» устроили «джаз». Бьют не жалея сил. Орут, не заботясь о том, как это воспримут окружающие: официантка, повар, заведующая. И громче всех — Чувилев, организатор этого «джаза». Правда, до ведра он не унизился — лупит по клавишам невесть откуда попавшего в дом пианино. Увидев меня, затихли.

— С ума посходили? — говорю я пилотам. Молчат. Как старший, за всех отвечает комэск:

— Скука, — объясняет он поведение летчиков. — Нечего делать.

Разговорились. Действительно, людям, привыкшим к напряженной работе, к боям, отдых оказался в тягость. Первую ночь переспали, до обеда слонялись без дела. После обеда уснуть уже не могли — не устали. И началось…

— Душу вымотали, — жалуется заведующая. — Два дня хожу с больной головой. Заберите их, избавьте…

— А что, идея! — загорается капитан Чувилев. — Товарищ командир, заберите. Здесь же со скуки подохнешь. Ну что мы как в заключении? Вот тебе и отдых…

— Ну что ж, — говорю, — согласен. У нас, пожалуй, лучше, чем здесь. Хлопцы песни поют, танцуют…

Бурлит, кипит, седой Днепр. Сколько бомб и снарядов брошено и упало в него, сколько самолетов свалилось! И немецких, и наших. На той, на правой, его стороне небольшой — два на два километра — плацдарм Бородаевка. Там наши войска, вернее, горстка людей. Но оттуда начнется новое наступление, и немцы понимают значение этого отвоеванного у них кусочка земли и делают все, чтобы снова его захватить. А мы, группа «Меч» и пилоты соседних полков, защищаем его от нападения с воздуха.