Николай Ильюхов - Партизанское движение в Приморьи. 1918—1922 гг.

В дер. Бровничах спешивший в Шкотово партотряд встретился с беспорядочной толпой вооруженных людей человек в 40—50, бездельно бродивших по крестьянским избам. Эти люди оказались частью восставшего гарнизона, какими-то судьбами оторвавшейся от своих товарищей незадолго перед отступлением из Шкотова. Мы направили их в Сергеевку, а сами, не теряя времени, продолжали свой путь. В Гордеевке нам повстречалась вторая такого рода группа колчаковцев, которая уже принимала участие в бою, но тоже оторвалась от своих. В этой группе между прочим оказался всадник, посланный т. Ивановым с донесением об исходе событий. От него мы узнали, что бой в Шкотове продолжался около полутора часов и в результате восставшие солдаты без всяких потерь со своей стороны, уничтожив почти всех офицеров гарнизона, отступили в направлении дер. Ново-Хатуничи. Вслед за ними отправился казачий дивизион, который преследовал их до Многоудобного, на расстоянии 17 верст, после чего возвратился назад в Шкотово. Маршрут на Ново-Хатуничи представлялся со всех сторон неудовлетворительным: он вел повстанцев в ту часть Никольско-уссурийского уезда, которая меньше всего отличалась революционностью и сочувствием к партизанам. Этим и объясняется то обстоятельство, что впоследствии бывшему шкотовскому гарнизону пришлось претерпеть невероятные трудности. Впрочем и в этом случае мы не остались равнодушными к его судьбе. Отправленные на выручку восстания партизаны вернулись обратно в Сергеевку, а в Никольско-уссурийский уезд был послан с группой партизан т. Слинкин. Однако и эта наша попытка связаться с повстанцами не имела успеха: солдаты разбрелись по мелким партизанским отрядам, стали уже осваиваться с новой обстановкой, и поэтому была нецелесообразна переброска их за сотни верст на Сучан, тем более что в Никольско-уссурийском уезде в это время нужно было усилить партизанское движение, чтобы начать более ощутительно беспокоить Никольск-Уссурийск, Раздольное и Спасск, которые оставались важными военными пунктами контр-революционных банд в западной части Приморья. Взамен перешедшего к нам гарнизона в Шкотово из Владивостока было прислано подкрепление из состава тех колчаковских полков, которые накануне этих событий «отличились» в подавлении восстания ген. Гайды во Владивостоке. Со своей стороны мы усиливали нажим на сучанский гарнизон и Сучанскую железную дорогу, добиваясь того, чтобы в наш район правительство выслало для подкрепления еще дополнительные части. «Дерзость» 1-го Дальневосточного полка стала превосходить все белогвардейские ожидания. Его отряды начали проникать даже к фортам крепости Владивостока, снимать там замки с орудий, нападать на разъезды белых, дефилировавшие по дорогам вокруг города, рвать железнодорожные мосты в 10—15 верстах от крупнейших стратегических пунктов Владивостокского укрепленного района и вообще предпринимать такие головокружительные трюки, от которых не на шутку начал тревожиться за свою безопасность даже городской обыватель. Белые газеты стали наполняться заметками о том, что партизаны уже не только наводняют предместья города, но нередко проникают и в городские кварталы. Этого, конечно, еще не было, хотя мы всерьез готовились попасть на городские улицы, чтобы там решить судьбу контр-революции. Колчаковские части, вконец деморализованные наступлением Красной армии и активностью партизан, всячески уклонялись от столкновений с нами. Их тревога, в связи с развитием наших боевых операций, не давала им ни минуты покоя.

Теперь не оставалось ни одного пункта, занятого враждебными нам силами, где бы колчаковцы рисковали остаться сами, без охраны интервентов. Весь громадный район южного Приморья, начиная от крайнего севера и кончая китайской границей, был во власти партизан, исключая города, который стал напоминать островок среди необъятного разбушевавшегося моря революционной стихии. Реакция истекала кровью и не находила больше в себе сил, чтобы дать подкрепление таким пунктам, как Шкотово и Сучан. Поэтому мы, вопреки предостережениям партийного комитета, вынуждены были начать битву с интервентами, под крылышком которых ютились белые банды. Партизанам не оставалось делать ничего иного, раз деятельность железных дорог была парализована, города тщательно блокировались, а белые не шли на бой, предпочитая отсиживаться в своих казармах.

28 декабря рота 1-го Дальневосточного полка под командой т. Морозова предприняла набег на японцев, которые в числе 100 человек охраняли сихото-алинский железнодорожный подъемник. Стойкие и отлично укрепившиеся на своих позициях, японцы оказали сильное сопротивление. Бой продолжался около двух часов и обещал продлиться еще неопределенное время, если бы партизаны не решились на смелый и очень рискованный шаг. Они без штыков (у партизанских винтовок, как правило, не было штыков, — это их большой недостаток) с криком «ура» бросились в атаку на японские окопы. Японцы не выдержали и бросились в бегство. Партизаны захватили тут много обмундирования, 900 пудов рису, несколько десятков пудов галет, массу патронов — всего около 3 вагонов груза. Между прочим в вагонах, как это часто бывало в боях с интервентами, оказалось 9 бочек саки (японская водка), вина, коньяк и прочее. Все эти напитки, которыми офицеры воодушевляли своих солдат перед боем, партизаны демонстративно, на глазах у собравшийся толпы мирного населения, вылили на землю в доказательство того, что партизанская дисциплина не допускает употребления алкоголя. Такой поступок чрезвычайно понравился всем, особенно рабочим, которые возгорели гордостью за дисциплину своих бойцов. В этом бою, по странному стечению обстоятельств, обе стороны не понесли существенных жертв, кроме нескольких человек ранеными.