Дэвид Мёрфи - Что знал Сталин

Доказательством того, что поиски «козлов отпущения» среди руководства производства вооружений достигло апогея, произошло, когда 7 июня был арестован сам нарком вооружения Борис Львович Ванников, и через два дня снят со своего поста. В своих воспоминаниях Ванников приводит замечание Сталина, сделанное ему, что «среди военных инженеров много мерзавцев‹…›. Скоро они все будут арестованы». Критикуя свое собственное поведение и поведение многих своих коллег, Ванников пишет: «Мы не проявляли твердости и не оставались верными принципам, мы выполняли требования, которые, как мы знали, будут губительными для государства. Тут мы проявили не только дисциплину, но и желание избежать репрессий». [444]

Арест 8 июня Якова Смушкевича продемонстрировал, что это была спланированная операция, а не действие «под влиянием момента». Смушкевич находился в госпитале, поправляясь после операции на ноге, вызванной, как это ни смешно звучит, повреждениями, полученными во время происшедшей в 1938 авиакатастрофе, когда Сталин, чествуя его за службу в Испании, назначил его командующим первомайского воздушного парада. Арест Смушкевича был заметным событием. Его хорошо знали, уважали и восхищались им не только коллеги-летчики, но и очень многие в Вооруженных Силах и даже в правительстве. Жуков, под началом которого Смушкевич руководил действиями авиации на Халкин-Голе, высоко ценил его способности командира и летчика. Адмирал Николай Герасимович Кузнецов, который был военно-морским советником в Испании, хорошо знал его и очень доверял ему, так же как и Штерну, Рычагову и Проскурову. Алексей Шахурин, нарком авиапромышленности в период войны, тепло отзывается о Смушкевич в своих воспоминаниях. [445]

Аресты продолжались. Командующий авиацией Дальневосточного фронта Константин Гусев был арестован 17 июня. Его обвинили в участии в антисоветском военном заговоре Смушкевича, но он отказался признать себя виновным. За его арестом последовал арест Александра Локтионова, бывшего командующего Прибалтийским военным округом и начальника ВВС РККА. Весьма возможно, что арест Локтионова был связан с неудовольствием Сталина его ответами на вопросы во время совещания руководителей ВВС и руководства партией и правительства в марте 1938 года. На совещании, которое проводилось в период «чисток», обсуждались вопросы аварийности в ВВС. Ответы Локтионова подчеркивали проблемы, вызванные потерей опытных командиров, их заменой молодыми, неопытными офицерами, и неудовлетворительное состояние самолетов, поставляемых в авиачасти. Сталин «намекал» Локтионову, но тот не менял своих ответов. Как мы видели в деле Проскурова, Сталин никогда не прощал человека, которого не мог подавить. [446] В один день с Локтионовым был арестован заместитель начальника ВВС Прибалтийского военного округа Павел Алексеев. На допросах он признал, что был завербован Локтионовым в антисоветскую военную организацию; другими, якобы вовлеченными в организацию, были Смушкевич, Сакриер, Филин, Пумпур и Гусев.

Алексеев признался, что саботировал вооружение Военно-Воздушных Сил приемкой неотлаженных и не отвечающих требованиям безопасности самолетов с заводов, и задерживал поставку авиачасти нового оборудования. [447]

19 июня, всего за три дня до фашистского нападения, вакханалия арестов временно приостановилась. Должно быть, Берии и шефу НКГБ Меркулову, чьи следственные отделы вели эти дела, стало понятно, что немцы что-то задумали. Донесениями пограничников о передвижении частей Вермахта непосредственно к государственной границе, как и резким и значительным ростом числа разведывательных полетов Люфтваффе, нельзя было больше пренебрегать. Тем не менее, допросы арестованных в апреле, мае и июне, продолжались. Первая группа состояла из технических специалистов, некоторые из них уже признались в саботировании программы вооружения ВВС РККА. Вторая группа состояла из генералитета ВВС РККА и начальника ПВО генерал-полковника Штерна. Несколько человек, входивших во вторую группу, принимали участие в гражданской войне в Испании. Если бы они оставались на свободе, они продолжали бы служить, получали новые звания, но также стали бы нежелательными свидетелями в любом последующем расследовании по делам ВВС.

Что касается Проскурова, то 18 июня у него все еще не было назначения. Прокофьев, который заходил к нему, вспоминал, что услышал отрывок телефонного разговора, в котором Иван Иосифович умолял Сталина дать ему работу, «любую работу, даже в Одессе». Положив трубку, он пожаловался, сказав, что это «лысый» (Тимошенко), который говорил Сталину, что «он капризный и высокомерно отвергает многочисленные предложения о назначениях на должность». [448] 30 мая, без его ведома, начальник Управления кадров ВВС РККА генерал-майор Б.П. Белов послал Павлу Жигареву, сменившему Рычагова на посту начальника ВВС РККА, совершенно секретную справку «Утверждении Героя Советского Союза генерал-лейтенанта авиации Ивана Иосифовича Проскурова в должности начальника Военно-Воздушных Сил и начальника управления авиации Седьмой армии». В ней, в частности, указано: «Проскуров был снят с должности заместителя начальника Главного управления ВВС РККА приказом № 0022-41 Наркома обороны за аварии в частях бомбардировочной авиации ‹…›. Считаю назначение товарища Проскурова в должности начальника Военно-Воздушных Сил армии и особенно, начальника управления авиации 7-й армии, необходимым ‹…›. Настоящим прошу утвердить товарища Проскурова начальником Военно-Воздушных Сил и начальником управления авиации 7-й армии». [449] Очевидно, это было именно то назначение, которого ожидал Проскуров. Это было понижением, но как он сам сказал, он готов занять любую должность, «даже в Одессе». Тогда почему же Белов был лишен звания генерал-майора авиации за «нарушения правил выбора кадров и направление на руководящие должности непроверенных и политически сомнительных людей?» [450] Похоже, что произошла какая-то путаница с назначением Проскурова начальником ВВС 7-й армии, которая в то время подчинялась Ленинградскому военному округу. Был ли он одним из «непроверенных и политически сомнительных людей», кого рекомендовал Белов?