Дмитрий Табачник - Петр Столыпин

Таким образом, Столыпин получал почти неограниченные полномочия, и в его руках оказалось благополучие довольно крупного уезда.

О широте государственного кругозора Петра Аркадьевича свидетельствует то, что он мыслил не уездными категориями, а в масштабах империи. Предводитель дворянства уже тогда неоднократно выступал с обоснованием того, что для дальнейшего развития России необходима широкая экспансия на новые внешние рынки (что, в свою очередь, было невозможно без повышения качества продукции). По его словам: «Открытие новых рынков сбыта создало бы, вероятно, целый ряд побочных производств, имеющих при настоящих условиях немаловажное значение для сельского хозяйства».

Не менее интересно то, что Столыпин был убежден, что главным внешним рынком сбыта отечественной сельхозпродукции должна и далее оставаться Германия, а поставляемую туда продукцию из приграничных районов Министерство финансов должно освободить от ряда таможенных сборов. Эта убежденность во многом обусловила будущую убежденность Петра Аркадьевича в том, что ухудшение экономических и политических отношений с Берлином является крайне нежелательным и может привести к катастрофическим последствиям.

Необходимо отдельно остановиться и на деятельности Столыпина в должности почетного мирового судьи по Ко-венскому и Инсарскому судебно-мировым округам, должности в определенном смысле не менее важной, чем предводитель дворянства. Здесь Петр Аркадьевич дополнительно подтвердил свою репутацию безупречно честного человека, для которого не имеет значение ничего, кроме соблюдения закона.

Честность Столыпина достигала такой степени, что он избегал малейших действий, которые могли породить хотя бы мысль о его личной заинтересованности. Почти фантастически для нашего времени, например, звучит следующая история. Когда Столыпин уже был губернским предводителем дворянства, он получал множество ходатайств с просьбой о строительстве шоссе на Ковно, кратчайший путь которого должен был проходить через принадлежащие ему земли. В этом случае Столыпин получал бы компенсацию от казны, которая серьезно превышала стоимость отчуждаемой земли. Хотя шоссе действительно было жизненно необходимо для развития экономики края, Столыпин категорически отказался ходатайствовать о его строительстве.

Также все современники единогласно свидетельствовали, что на всех занимаемых должностях Петр Аркадьевич был абсолютно чужд протекционизму и непотизму и во всех своих решениях (в том числе и при кадровых назначениях) исходил исключительно из мотивов государственной пользы.

Можно констатировать, что работа Столыпина в Ковенском уезде была высоко оценена в Петербурге – стало ясно, что его административные способности заслуживают более широкой сферы применения. И на это раз связи и влияние отца были ни при чем. 24 апреля 1898 года Петр Аркадьевич был назначен [1]ковенским губернским предводителем дворянства именно за ставшую достаточно широко известной в бюрократических кругах успешную работу в уезде.

Должность губернского предводителя дворянства была не менее ответственной, чем уездного. Хотя губернский предводитель не обладал такой полнотой власти и полномочиями, как его уездный коллега, но назвать этот пост безвластным никак нельзя. Как и в уезде, полномочия губернского предводителя далеко не ограничивались только делами дворянского сословия. По своему положению губернский предводитель председательствовал в местном земском собрании, что давало ему возможность управления земствами. По сути, губернский предводитель являлся правой рукой губернатора, получал обширный административный опыт, и недаром потом некоторых губернских предводителей назначали губернаторами.

Насколько можно судить, Столыпину назначение особой радости не доставило – он вообще был абсолютно чужд карьеристских мотивов. Любой пост для него означал, прежде всего, жертвенное служение, иного отношения он просто не понимал. А это у современников порождало искреннее недоумение. Как говорил Петр Аркадьевич: «Это «чиновники» придают такое значение чинам, а я работаю, в надежде принести пользу нашей родине, и награда моя – видеть, когда мои начинания идут на благо ближним». У Столыпина в жизни было совершенно иное представление о счастье, нежели богатство и карьера. Вот еще его слова: «Любовь и труд – вот залог счастья и жизни».

И это была не просто красивая поза. Рюрикович Столыпин мог без труда получить любую почетную синекуру при дворе или любом министерстве. Но он предпочел заниматься малопрестижной тяжелой работой в заброшенном уголке империи, жизнь в котором ничем не походила на столичную.