1 ...8 9 10 12 13 14 ...37 Летом 1898 года жандармский полковник предъявил Троцкому целехонькие бумаги, улики, которые будто случайно в сенокос отыскали дети. Похоже, в утро ареста садовник сдувал с вожделенных документов пылинки и докладывал господину полковнику, что задание выполнено.
Вся эта история с николаевскими заговорщиками иллюстрирует косность Российской империи. В феврале 1897 года заключенная в Петропавловскую крепость студентка Ветрова облила одежду керосином из лампы и сожгла себя. Университеты стали митинговать. Молодежное движение сопротивления формировалось как политическая сила. А министр просвещения сподобился после этого подать на подпись императору указ о призыве в солдаты всех студентов, задержанных за беспорядки. Не испугали. В маленьком Николаеве и десятках больших и малых населенных пунктах державы коммунар Лев и подобные ему решили, что пробил их час. Жандармское мышление властей предержащих не нашло иного выхода, как раскидывать пошире сети провокаторов и готовить показательные облавы.
Не успел Львов установить благодаря брату Александры тайное сотрудничество со «специалистом по перемешиванию фасоли» Мухиным, как в трактире «Россия» они чудом избежали разоблачения: их встреча с человеком, который оказался провокатором, в последний момент была отменена. Только Троцкий сумел наладить канал по доставке из Одессы подрывной литературы из-за кордона, как одесский товарищ предостерег курьера, что в Николаеве его дожидается старый доносчик, техник, который выдает себя за инженера. Наивные Львов и Мухин переговорили в укромном углу со лжереволюционером. Он сымитировал испуг, а в показаниях после их ареста вволю отыгрался на обидчиках. Итог николаевского боя с царизмом Троцкий подведет грозно: «Нас скоро заменили другие».
В Николаеве Лев воочию столкнулся с кризисными явлениями в православии, которые, возможно, церковь не преодолела по сей день. Подпольные кружки, на момент похода «теоретика из сада» в народ, уже существовали вчерне. Образованные, зажиточные в первом поколении рабочие тянулись к сектам, стремились к поиску в отношениях между людьми истины: «Некоторые из них называли себя баптистами, штундистами, евангельскими христианами, – говорил Троцкий. – Но это не было догматическое сектантство. Рабочие просто отходили от православия, баптизм становился для них коротким этапом на революционном пути».
Следует признать, что в Николаеве Троцкий проявил себя талантливым организатором, управленцем. Подпольная структура состояла из кружков, каждый – не более 25 участников. Кружок возглавлялся комитетом. Делегаты от кружков формировали руководящий центр. Конспираторы успели отпечатать десять листовок и три номера газеты «Наше дело».
Для Троцкого первый опыт несвободы как заключения, обитания в «мертвом доме» начался с двух лет сидения в тюрьмах Украины, пока шло следствие и выносил свой вердикт суд. После этого четыре главных обвиняемых, среди них Лев и Александра, получили по 4 года ссылки в Восточной Сибири. Дальше ждали более полугода в московской пересыльной тюрьме, в Бутырках, где влюбленные революционеры оформили брак. Оттуда их этапировали летом 1900 года. Минуя еще несколько пересылок, осенью вниз по Лене молодожены приплыли в Усть-Кут.
Как сидели при Николае II? По утверждению многоопытного сидельца Молотова, с уголовниками не ссорились, те относились неплохо, политических признавали как людей, которые борются за что-то. Большевики со своей стороны пытались вести агитацию, делали доклады, а потом вместе запевали хорошую песню.
Первая тюрьма Льва – старая николаевская – встретила его неприветливо. На дворе стоял январский мороз. В огромной камере мест на тридцать к едва теплой печке прижимались революционер и единственный сокамерник – переплетчик.
Начинающий издатель и его собрат по цеху не снимали пальто, шапки, калоши, иногда забывались на час-другой во сне, потом вскакивали и бегали туда-сюда. Лев как опытный репетитор преподавал товарищу по несчастью различные науки.
Три недели в «морозилке» завершились этапом в Херсон. Тюрьма в Херсоне оказалась еще древнее николаевской. Одиночка. Ни книг, ни бумаги. Духота. Паразиты. Голод: похлебка, ржаной хлеб с солью. Льву, в отличие, например, от Ленина, сидевшего за год до этого в Петербурге, передач, помощи с воли никто не предоставлял целых три месяца. «Паек ржаного хлеба с солью служил мне завтраком и ужином, – вспоминал Троцкий. – Я вел с собой длинные диалоги о том, имею ли я право увеличить утреннюю порцию за счет вечерней. Утренние доводы казались вечером бессмысленными и преступными. За ужином я ненавидел того, который завтракал». Каждый день Лев мерял свой карцер по диагонали, выполнял поставленную самим себе норму в тысяча сто одиннадцать шагов. В камере Троцкий сочинял революционные стихи, «Дубинушку» переиначил на пролетарскую «машинушку». Возвращаясь к своим херсонским мытарствам, Троцкий писал: «Изоляция была абсолютной, какой я позже не знал нигде и никогда, хотя побывал в двух десятках тюрем».
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу