Елена Кочемировская - 10 гениев, изменивших мир

Эта сцена как нельзя лучше характеризует Винера, который выглядел и вел себя как классический профессор из анекдотов: бородка клинышком, очки с толстыми стеклами, невероятная неуклюжесть, путаная и бессвязная речь, фантастическая рассеянность в бытовых вопросах.

По собственному признанию, в молодости будущий основатель кибернетики обладал «коллекцией клинических проявлений неврозов и душевных недугов». Семейная жизнь, рождение дочерей оказали на него благотворное влияние – неврозы стали проявляться в меньшей степени, хотя фраза «дом начинает выглядеть пустым, а погода – все больше становиться осенней…» (Нью-Гемпшир, 7 сентября 1931 года) говорит о душевном дискомфорте.

С возрастом нестабильность психики частично прошла и, по свидетельству многих современников, трансформировалась в защитную реакцию, выражавшуюся в тщеславии и высокомерии. Однако Винер постоянно находился в круговороте депрессий, повторявшихся каждые три недели. Выход ученый находил в своеобразном юморе. Чего стоят такие его фразы: «Профессор – это человек, который может говорить на любую тему примерно минут пятьдесят». Или: «Лучшей материальной моделью кошки является другая, а желательно, та же самая кошка». Но если говорить о юморе применительно к профессору Винеру, то нельзя обойти серию анекдотов, в основе которых лежали реальные ситуации. Вот некоторые из них, подкрепленные свидетельствами конкретных людей, знавших ученого.

Китайский физик К. Джен, выпускник Массачусетского технологического института, пишет: «Вспоминая жизнь в MTI, невозможно не рассказать о замечательном человеке, Норберте Винере, свидетелем эксцентричности которого мне довелось быть. Я помню, что профессор Винер всегда приходил в аудиторию без конспекта лекции. Сначала он доставал большой носовой платок и прочищал нос очень энергично и шумно. Он почти не обращал внимания на аудиторию и редко объявлял тему лекции. Он поворачивался лицом к доске, стоя очень близко к ней из-за своей очень сильной близорукости. Хотя я обычно сидел в первом ряду, мне было трудно разобрать, что он пишет. Большинство других студентов не могли видеть вообще ничего. Но наибольшее удовольствие для аудитории было слышать, как профессор Винер говорит сам себе: «Ну, это определенно совершенно неверно». При этом он быстро стирал все, что было написано. Затем он начинал все сначала, бормоча про себя: «Пока это, похоже, правильно». И через минуту: «Однако это не может быть правильно», – и стирал все опять. Этот процесс повторялся вновь и вновь, пока не звенел звонок с лекции. Профессор Винер уходил из аудитории, даже не взглянув на своих слушателей».

Роберт К. Везерол, директор службы по трудоустройству выпускников, передает рассказ одного из студентов, который «по дороге в Нью-Гемпшир остановился, чтобы помочь человеку, беспомощно стоящему около машины с проколотой шиной», в котором он узнал Норберта Винера. Тот проверил у юноши зачетку и сказал, что может принять от него помощь, так как зачет уже сдан.

Другой сотрудник MTI, администратор факультета математики Филис Блок, вспоминает: «Он часто навещал меня в офисе и разговаривал со мной. Когда спустя несколько лет мой офис переехал в другое помещение, Винер пришел ко мне представиться и познакомиться. Он не помнил, что я – тот же самый человек, с которым он часто общался. Я был в другом помещении, и он принимал меня за кого-то другого».

Таков был Норберт Винер – высокомерный гений, ставший персонажем студенческого фольклора из-за своей беспомощности во всем, что не затрагивало его научных интересов.

В феврале 1964 года журнал «Юнайтед Стэйтс Ньюс энд Уорлд Рипорт» опубликовал последнее интервью ученого под заголовком «Машины изобретательнее людей?». А 18 марта в возрасте шестидесяти девяти лет один из крупнейших умов XX века, определивший своими работами современный облик цивилизации, тихо умер в Стокгольме.

Среди многочисленных титулов, которыми наградил себя прошедший век, не последнее место занимает такой – «век оружия массового уничтожения». И действительно: с 6 августа 1945 года потенциальная угроза применения ядерного вооружения стала повседневной, хотя и пугающей реальностью. Превратившись в один из самых больших страхов человечества, перспектива ядерной катастрофы заставила не одну тысячу людей оборудовать бомбоубежища, заполнив их стратегическими запасами воды и продовольствия на случай ядерной зимы. Тема жизни в постатомном веке прочно вошла в массовую литературу и кинематограф, породила не одну религиозную секту, закрепилась в массовом сознании. Все хорошо представляют себе, как это будет: жестокие или, наоборот, угнетаемые мутанты, жизнь в пустыне или в подземных городах, крысы, тараканы, немытые люди, ржавая техника, жесткая общественная иерархия и одинокий герой, который время от времени помогает обездоленным…