Уинстон Черчилль - Вторая мировая война

4 февраля в 3 часа дня (на следующий день после нашего прибытия) меня посетил Сталин, и мы дружески беседовали о войне против Германии. Он был настроен оптимистически. Германии не хватало хлеба и угля; ее транспорт был серьезно разрушен. Я спросил, что сделают русские, если Гитлер переберется на юг, скажем, в Дрезден. «Мы последуем за ним», – ответил Сталин. Затем он сказал, что Одер больше не является препятствием, так как Красной Армии уже удалось захватить на противоположном берегу несколько плацдармов, а немцы используют для его обороны неподготовленное, плохо руководимое и плохо вооруженное народное ополчение. Они надеялись отозвать регулярные войска с Вислы и использовать их для обороны реки, но русские танковые части обошли их. Теперь у них имеется только мобильный или стратегический резерв из 20 или 30 плохо обученных дивизий. У них имеется несколько хороших дивизий в Дании, Норвегии, Италии и на западе, но в целом их фронт прорван, и они лишь стараются заделать дыры.

Когда я спросил Сталина, что он думает о наступлении Рундштедта против американцев, он назвал это глупым маневром, который причинил Германии вред и был предпринят ради престижа. Военная машина Германии сломана, и такими средствами ее не исправить. Лучшие генералы потеряны; остался только Гудериан, да и тот авантюрист. Если бы германские дивизии, отрезанные в Восточной Пруссии, были своевременно выведены, их можно было бы использовать для обороны Берлина. Но немцы ведут себя глупо. У них все еще имеется 11 танковых дивизий в Будапеште, но они так и не поняли, что не являются больше мировой державой и не могут держать войска там, где им заблагорассудится. В свое время они поймут это, но тогда уже будет слишком поздно.

Затем я показал ему свою уже полностью оборудованную комнату оперативной обстановки на фронте. Охарактеризовав наше положение на западе, я попросил фельдмаршала Александера разъяснить, что происходит в Италии. Замечания Сталина были интересны. Немцы вряд ли предпримут атаку против нас. Не можем ли мы оставить на фронте несколько английских дивизий, а остальные перебросить в Югославию и Венгрию и направить их на Вену? Здесь они могли бы, присоединившись к Красной Армии, обойти с фланга немцев, которые находились южнее Альп. Он добавил, что нам, возможно, потребуются значительные силы. Ему ничего не стоило сказать это сейчас, но я не бросил ему никакого упрека.

«Красная Армия, – ответил я, – возможно, не даст нам времени закончить операцию».

В 5 часов президент, Сталин и я встретились, чтобы сделать обзор военного положения и, в частности, русского наступления на восточном фронте. Мы услышали подробный отчет о продвижении русской армии и наметили план предстоящих переговоров между начальниками наших штабов. Я заявил, что один из вопросов, которые нам следует обсудить, заключается в том, сколько времени потребуется противнику, чтобы перебросить восемь дивизий из Италии на русский фронт и какие контрдействия мы должны предпринять. Быть может, нам следует перебросить дивизии из Северной Италии, чтобы укрепить наши наступающие войска в других местах? Другой вопрос состоял в том, должны ли мы стремиться нанести удар в верхней части Адриатического моря через Люблянский перевал и соединиться с русским левым флангом.

Обстановка нашей встречи была самой сердечной. Генерал Маршалл сделал блестящий сжатый отчет об англо-американских операциях на западе. Сталин заявил, что январское наступление русских было предпринято во исполнение морального долга и совершенно независимо от решений, принятых в Тегеране. Теперь он спрашивает, чем он может помочь в дальнейшем. Я ответил, что как раз сейчас собрались вместе представители трех штабов и они могут рассмотреть весь вопрос о военной координации между союзниками.

Первое пленарное заседание конференции началось днем 5 февраля, в четверть пятого. Мы собрались в Ливадийском дворце и заняли наши места за круглым столом. Вместе с тремя переводчиками нас было 23 человека. Со Сталиным и Молотовым были Вышинский, Майский, русский посол в Лондоне Гусев и русский посол в Вашингтоне Громыко. Переводил Павлов. Американскую делегацию возглавляли президент Рузвельт и Стеттиниус. В нее входили также адмирал Леги, Бирнс, Гарриман, Гопкинс, руководитель европейского отдела в государственном департаменте Мэттьюс и специальный помощник из государственного департамента Болен, который также переводил. Иден сидел рядом со мной. В мою группу входили Александр Кадоган, Эдуард Бриджес, наш посол в Москве Арчибальд Кларк Керр. Переводил для нас, как и всегда со времени моей первой встречи со Сталиным в Москве в 1942 году, майор Бирс.