Рафаил Мельников - Броненосные крейсера типа “Адмирал Макаров”. 1906-1925 гг.

“Палладу” и “Макарова” (и даже не применив катера и миноносцы) на якорях у входа в бухту, образовали дозор в ожидании минной атаки. В атаке, состоявшейся в 9 ч вечера, миноносцы 1-й минной дивизии стреляли по кораблям торпедами с “мнущимися” зарядными отделениями. В 11 ч вечера по окончании атаки включили огни.

В отчете начальника бригады не приводятся подробности о занятиях флота в тот день, и никто не знает, мог ли Н.О. Эссен предвидеть ту роковую роль, которую в судьбе флота в будущем предстояло сыграть буте Тагалахт. Флот и верховная власть уже совершили серию ошибок, вылившихся в сдаче немцам 20 лет сооружавшегося военного порта в Либаве и Рижского залива. Но в самом дурном сне нельзя было увидеть, что скромная бухта Тагалахт очень скоро — через каких-то шесть лет, вдруг наполнится армадой германского флота из 300 кораблей и судов, которая, придя с десантным корпусом, обратит в прах все предшествовавшие усилия Н.О. Эссена по возрождению флота.

В 7 ч утра 1 сентября по сигналу командующего морскими силами Балтийского моря крейсера снялись с якорей и в строе кильватера ушли за линкорами.

Из многих откровений современников о режиме императора Николая I (1796–1955) едва ли не самым всеобъемлющими можно считать слова: “Незабвенный лет ведь на сто наготовил дураков”. Минула затеянная венценосным самодуром Крымская война, прошла турецкая, но все это не помешало России ввалиться в еще более бездарную войну с Японией. И все эти годы самодержавный режим продолжал стабильно воспроизводить и выдвигать на руководящие и командные должности великолепных солдафонов. Во всех сферах российской жизни не переставали являть себя новые и новые градоначальники из “Истории одного города” М.Е. Салтыкова-Щедрина.

Лейтенант барои Н.А. Типольт (1884–1967, Париж), прошедший Цусиму на транспорте “Анадырь”, назначенный старшим артиллеристом крейсера “Аскольд”, в дневнике 1909 г. записывал, с каким фантастическим равнодушием встречало начальство все его глубоко обдуманные развернутые предложения об усовершенствовании артиллерии корабля, налаживании боевой подготовки. Все заботы начальства ограничивались обрядами несения вахтенной службы, мастерским угождением адмиралу с его свитой и искусством навести лоск.

Артиллерийская служба полностью была обездолена отсутствием каких-либо помощников: ни младшего артиллерийского офицера, ни плутонговых командиров, ни артиллерийского кондуктора, “ни одного, решительно ни одного гальванера”. А потому при всем старании не удавалось применить на “Аскольде” “прекрасную организацию артиллерии, составленную в свое время старшим артиллерийским офицером “Громобоя” бароном Черкасским”. Удручало и отсутствие осмысления опыта в официальных изданиях: война в донесениях главнокомандующих являла собой “хамский примитив и арифметику состава и потерь- ни звука анализа и мысли”. Даже на поощрение комендоров в стрельбе, на сооружение собственными силами упрощенного прибора для прицеливания (по типу адмирала Перси Скотта) и другие усовершенствования лейтенант должен был расходовать личные деньги. “С судна ничего не дают”. Провинциальные нравы дошли до того, что офицеры в кают-компанию являлись в фуражках и даже во время чаепития их не снимали.

Прибывший начальник морских сил — господин очень строгий, но “жалко, что стрельбы или далекие походы он считает вещью совершенно неважной”. На крейсер адмирал смотрит “как на свою яхту”. И в порыве отчаяния лейтенант записывал: “Как не стыдно седому командиру быть в лучшем случае шкипером, старшему офицеру — дворником (но, старшим). Как можно этим людям гордо располагаться на палубе и как эта палуба не провалится под их ногами. Как жалки, как смешны со стороны все люди, воображающие себя офицерами флота, тогда как на самом деле они попросту лакеи. Вернулся адмирал и чины штаба — явился “хозяин яхты”, и началась “субординация”, — говорится в записи от 13 августа 1909 г. (РГА ВМФ, ф. 395, on. 1, д. 1310, л. 32).

Ни в чем не пострадав от уроков войны, “субординация” продолжала здравствовать на “Аскольде”, где еще помнили, с какой необозримой свитой лакеев и поваров для смотров и парадных обедов являлся на крейсер наместник на Дальнем Востоке Е.И. Алексеев. Нипочем для “субординации” оказался и развернутый во многих деталях уничтожающий анализ этого гибельного явления, с которым в 1906 г. в показаниях перед следственной комиссией по делу о Цусимском бое выступил бывший командир крейсера “Олег” Л.Ф. Добротворскнй (1856-?). В этой “вероломной канцелярской системе адмиралы не разрешали командирам кораблей быть самостоятельными” даже с собственной собакой, даже со своей шестеркой или паровым катером”. “На все испрашивалось начальственное соизволение: взять ли лоцмана, послать ли буфетчика на берег, подкрепить ли трубу, вымыть ли команду…”. Дорого пришлось, напоминал Л.Ф. Добротворский, заплатить в Цусиме за воспитанное в офицерах “слепое, не рассуждающее повиновение и нежелание жить и мыслить без приказаний и разрешений”. Превратившись в каких-то громовержцев с большим штатом придворных при оркестре музыки, адмиралы оказались полными ничтожествами во всем, что касалось боевой подготовки флота и тактического искусства. Эта вероломная канцелярская система, по убеждению Л.Ф. Добротворского, и привела 2-ю Тихоокеанскую эскадру к позорному разгрому при Цусиме. Низведенные З.П. Рожественским до уровня лакеев, флагманы и командиры оказались неспособными к проявлению элементарного тактического мышления и инициативы.