Даниил Коцюбинский - Распутин. Жизнь. Смерть. Тайна

Итак, сообщение Юсупова о том, что окончательный план покушения он выработал совместно с Дмитрием Павловичем, С. М. Сухотиным и В. М. Пуришкевичем лишь на следующий день после первой встречи с В. М. Пуришкевичем, то есть 22 ноября, – очередная хронологическая подтасовка.

Здесь Юсупов допускает еще одну неточность, судя по всему явившуюся неизбежным следствием учиненной им общей путаницы со временем. Он пишет о том, что после определения дня убийства ему «выпадала крайне тяжелая обязанность в течение еще двух недель поддерживать дружеские отношения с Распутиным», хотя в действительности до середины декабря, на которую было намечено покушение, как нетрудно подсчитать, оставалось еще более трех недель. Эта ошибка лишний раз свидетельствует об искаженности всей юсуповской хронологии.

Сказанное не оставляет сомнений в том, что мемуары Феликса Юсупова – тщательно, хотя и не особо грациозно сконструированная полуправда, которую правильнее даже назвать ложью, изготовленной из отдельных кусочков правды.

Что касается «Дневника» В. М. Пуришкевича, то этот источник также не позволяет воссоздать достоверную картину случившегося, поскольку, во-первых, повествует лишь о заключительной фазе заговора, а во-вторых, также не свободен от фактологической тенденциозности, в частности связанной с навязчивым стремлением автора доказать непричастность Дмитрия Павловича к стрельбе.

Требующими исключительно осторожного к себе отношения следует признать и «Записки» Николая Михайловича. Судя по многим признакам, так же как и в случае с «Дневником» В. М. Пуришкевича, одной из главных целей составления этого документа явилось создание (с явным расчетом на последующее обнародование) такой версии, которая представила бы центральной фигурой всего действа князя Феликса, максимально затушевав при этом «великокняжеский фактор», включая фактор самого Николая Михайловича.

Тщательный анализ всей совокупности известных на сегодня фактов и свидетельств позволяет предположить, что история гибели Григория Распутина в действительности была куда более долгой, сложной и многофигурной, чем она предстает в рассказах непосредственных убийц.

Разговоры о необходимости любой ценой удалить «старца» от императорского двора, судя по всему, активизировались в великокняжеской среде в начале 1915 года. Наиболее агрессивно по отношению к Распутину и к «немецкой партии», негласной покровительницей которой считалась Александра Федоровна, были настроены вдовствующая императрица Мария Федоровна, великая княгиня Елизавета Федоровна, великие князья Николай Николаевич, Николай и Александр Михайловичи, а также некоторые другие царские родственники.

Весенне-летний политический кризис 1915 года, закончившийся поражением антираспутинских сил, изгнанием из правительства министров, неугодных «старцу», и заменой их «твердыми распутинцами», как можно предположить, сам собой поставил перед великосветской фрондой вопрос о физическом уничтожении зловещего предводителя «темных сил». Однако в условиях отсутствия в дореволюционной России развитого рынка наемных убийц перед высочайшими белоручками, замыслившими преступное дело, возникли серьезные трудности.

Э. С. Радзинский сообщает о найденном в архиве Феликса Юсупова документе, в котором рассказывается о попытке заказать убийство Распутина певице А. А. Беллинг, согласно филерским донесениям в феврале 1916 года несколько раз посещавшей квартиру «старца». Как сообщает сама Беллинг, ее по телефону попросил о встрече «низкий, красивый, немного суховатый голос», а на следующий день в отдельный кабинет ресторана «Донон», где должна была произойти встреча, вошла «статная высокая фигура»: «И хотя он не снял пальто и лицо его было скрыто под маской, мне показалось, что я не первый раз его вижу». Незнакомец предложил певице «выбрать способ убрать Распутина»: «Мы не будем говорить вам, что беремся оградить вас от возмездия „сверху“… Даже вернее всего, что вас уничтожат. Но, зная, что цель вашей жизни – дочь, мы гарантируем ей царское обеспечение на всю жизнь».

Последний пассаж, в котором речь идет о возможном «возмездии „сверху“, позволяет предположить, что в период, когда имел место данный разговор – если он, разумеется, вообще имел место, – убийство Распутина рассматривалось заинтересованными силами как возможный паллиатив более хлопотным и рискованным предприятиям, таким как заключение Александры Федоровны в монастырь или тем паче свержение Николая II, о чем, начиная с середины 1915 года, велись беспрестанные разговоры на всех этажах гвардейско-великосветской фронды, включая самые верхние.