Михаил Шевердин - Колесница Джагарнаута

- Клянусь, они разбойники, хуже разбойников. Они убийцы, калтаманы.

В наступившей тишине охал Аббас Кули, ожидая решения. В прошлом контрабандист, разбойник, малограмотный человек, он не мог перенести, чтобы обидели женщин. Аббас Кули горел желанием освободить, спасти юные существа. Вырвать их из лап негодяев. Слышно было, как он скрипел зубами и топтался на месте, готовый ринуться в драку.

Сомнений уже не осталось и у Алексея Ивановича. Он поверил Аббасу Кули. Освободить рабынь! И все! Эх, случись это в прошлые годы, тогда бы просто: "По коням! Клинки к бою!" Сейчас он штатский человек. У него нет полномочий освобождать прекрасных невольниц из рук работорговцев... Рабовладельцы! В наше время! Дикость!

Он тронул в темноте плечо Аббаса Кули и толкнул его к светлевшему четырехугольнику дверей:

- Идем!

Они быстро прошли через двор. Здесь у потухшего костра спали два конюха. Кони сонно хрустели сеном. Звезды еще ярко мерцали на чуть посветлевшем небе. Начальник разбудил конюхов и приказал заседлать и держать наготове лошадей.

Он протиснулся в узкий проход, образованный двумя глухими глинобитными стенками, и почти ощупью, осторожно ступая, пошел за черневшей спиной Аббаса Кули. Довольно долго они плутали по тесным ходам и переходам. Очевидно, Аббас Кули успел изучить дорогу. Он шел уверенно, но вдруг остановился.

- Здесь! - шепнул он.

Прижавшись к стене, они стояли в тени. Из крошечного окошечка падала полоска слабенького желтого света.

Чуть дыша, Аббас Кули заглянул в окно и потянул к себе начальника.

В чуланчике под низким камышовым потолком едва различались две закутанные фигуры. По-видимому, одна девушка спала. Другая сидела, тихо покачиваясь и обхватив колени руками. На пальцах ее поблескивали цветные огоньки драгоценных камней, на запястьях - тяжелые двойные браслеты.

То ли девушка услышала шорох, то ли Аббас Кули окликнул ее, то ли невольно губы Алексея Ивановича произнесли имя Шагаретт, но пленница резко подняла голову.

Лицо ее Алексей Иванович разглядеть не смог - слишком слабо теплился огонек масляного светильника, но с глазами рабыни встретился взглядом. Все длилось мгновение.

Отчаяние, горе, печаль - все эти определения лишь в слабой степени передавали состояние несчастной.

Ярость! Вот что читалось в глазах Шагаретт. Рабыня совсем не походила на несчастную жертву. Такие женщины с таким характером бывают героинями. Их не смирить ни оковами, ни костром!

Шагаретт опустила голову. Вспышка потухла. Ошеломленный начальник услышал тихни шепот:

- Ни слова. Приготовься! Великий начальник дарует тебе свободу. Разбуди подругу. Жди!

Аббас Кули провел начальника в обширный двор, заполненный, как показалось, целым табуном лошадей. Люди спали тут же меж конских ног, положив под головы свои тельпеки, не сняв с себя своих шашек и прижимая к груди винтовки. Посреди двора догорал костер. Пламя плескалось, и блики отсветов прыгали по сонным лицам, завиткам папах, металлическим частям оружия...

"Ну и Аббас Кули!" - успел додумать Алексей Иванович. Ему показалось, что он услышал странные слова: "Если твое дело, твоя власть в пасти льва, разорви пасть льву. И ты получишь почести в жизни или достойную мужчины смерть".

Произнес ли эти слова Аббас Кули, или это были его собственные мысли, Алексей Иванович не успел понять.

Надо было действовать.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Да сожжет врагов твой раскаленный

меч! Да будут звезды твоими рабынями!

А м и н Б у х а р и

"Верность и вероломство не соединяй, годное и негодное вместе не держи". Мудрое это правило целиком относилось к толстоликому арчину.

С любопытством начальник экспедиции поглядывал на его неправдоподобно одутловатые щеки, губы-шлепанцы, на серебряную благообразную бородку и думал: "Как можно ошибиться в человеке".

Сгоряча они возвели вместе с Аббасом Кули мирного, честного арчина в атаманы шайки разбойников, в калтамансмого вожака, покровителя и соучастника работорговцев. И - что там говорить! - наметили его первой своей мишенью на случай перестрелки.

Правда, виноват был и арчин. Переосторожничал и ничего не сказал начальнику экспедиции. Боялся, что кто-либо из экспедиции проболтается или своим испугом выдаст его замысел. Он хотел к утру подтянуть людей и запереть во дворе всю банду. Получилось бы что-либо у арчина - трудно сказать. Калтаманы известны своей отчаянной храбростью и хитростью. И провести их вожака было не так просто.