Михаил Шевердин - Вечно в пути (Тени пустыни - 2)

Дервиш не ждал ответа. Он поднял руку, и два всадника карьером поскакали к нему. Один от агатовых скал, второй от рыжих холмов. Пока они подъезжали, дервиш говорил:

- Кто твой враг, Керим-хан? Кто враг твоего народа, Керим-хан? Почему ты хочешь ввергнуть белуджей и луров в водоворот смерти? Ты знаешь, никогда луры и белуджи не враждовали. А ты обнажил меч злобы, чтобы убивать луров на пользу своих врагов. Ты разжигаешь пламя в очаге, а пищу съедят твои враги.

Подскакали всадники и спрыгнули со своих коней. Мгновение - и на твердом солончаке, под прямыми лучами солнца, оказался расстеленным ковер цвета гранатовых зерен.

- Слезай с коня, Керим-хан! Поговорим, как подобает людям разума. Луры не любят решать вопросы сидя в седле. Луры сидят на площадке совета среди шатров как мужчины и как мужчины решают дела.

Керим-хан колебался. Он обвел глазами лица белуджей. Они дышали решимостью. Каждый белудж держал в руках заряженную винтовку.

Лицо дервиша оставалось непроницаемым.

Оба кухгелуйе почтительно смотрели на Музаффара. Они делали вид, что не замечают грозных белуджей. Дервиш повторил пригласительный жест.

- Тому, кто происходит от корня царского рода, не подобает... проговорил, шмыгнув носом, Керим-хан. Он растерялся до крайности. Ему не удалось "сохранить лицо". Охотно он дал бы волю злобе, но дервиш оказался хитрым.

Белудж - храбрый воин. Но он храбр, пока видит, что есть надежда победить. Белуджу чуждо самопожертвование. Храбрость белуджа - храбрость порыва. Он не пойдет сражаться, если заранее знает, что битва закончится слезами белуджских жен и матерей. Белудж дерется по-тигриному: он ужасен в бою, но он не забывает оставить позади хоть маленькую, да тропинку для бегства.

Перед Керим-ханом белуджи трепетали. Они боялись и уважали его. Но недавно Керим-хан допустил промах. Белуджские стада и семьи многих воинов остались за рубежом, на советской стороне. Начав переговоры с советскими властями, он вел себя высокомерно, как победитель, ставил неслыханно наглые условия. Время шло. Переговоры затянулись. Белуджи боялись Керим-хана, однако в уважении к нему у них появилась трещинка, тоненькая, чуть заметная, тоньше волоска, но трещинка... Керим-хан почуял это и надеялся, что захват каравана все исправит. Но он понимал, что нужна победа, добыча, слава!

Он тяжело слез с коня и плюхнулся на гранатовый ковер. Он развалился так, что занял половину его. Скучая, он спросил:

- Хорошо, шейх Музаффар! Чего ты хочешь, шейх Музаффар?

- Клянусь гробницей Наджеф Эшреф на горе Кохе Герроу, в которой покоится прах сорока святых луров, - сказал Музаффар, - клянусь могилами, сегодня я шейх, вчера я был нищим, завтра я буду господином.

- Увы, в Персии всякий себя называет шейхом.

Тогда один из кухгелуйе, судя по одежде знатный человек, склонился в поклоне и торжественно сказал:

- Господин Керим-хан, прошу вас, говорите с должным уважением. Перед вами вождь и эмир луров Музаффар-хан.

Лицо Керим-хана задергалось. Он потрогал свои усы и, все еще не сдаваясь, проговорил:

- Как может стать дервишем тот, кто добивается почета, ищет шума, славы? - Он деланно засмеялся и бросил: - Палкой такого дервиша по голове!

Он постарался придать своим словам характер шутки, но с превеликой охотой он привел бы свою угрозу в исполнение... если бы только мог.

Ответил не Музаффар, а тот же кухгелуйе:

- Наш эмир Музаффар-хан много лет отсутствовал... Кухгелуйе ждали его. По вечерам в доме эмира в очагах зажигали огонь, расстилали ковры, возжигали светильники. У постели садились кареокие прислужницы и ждали. Но на путях паломничества и аскетизма великий эмир наш, оставив свой народ, своих жен, своих детей, искал в странах мира свет истины. И в час, предопределенный всевышним, Музаффар-хан вернулся к своему племени, к своим кухгелуйе.

Кухгелуйе - храбрые воины. Они не боятся ни пуль, ни лишений. Что нужно кухгелуйе? Конь, винтовка и пуд муки - запас на шесть недель. И тогда кухгелуйе пойдут за своим шейхом хоть в ад... Пусть знает Керим-хан... Жизнь рыбы в воде - жизнь кухгелуйе в пустыне.

Произнеся торжественную речь, кухгелуйе поклонился и развернул суфру - скатерть со скромным угощением. Второй кухгелуйе налил в чашу чистой воды, отпил глоток и подал Музаффару. Тот в свою очередь сделал несколько глотков и протянул чашу Керим-хану. Чаша была простая, глиняная. Вождь могущественного племени шейх Музаффар любил простоту кочевой жизни.

- Выпей, Керим-хан, чашу чистой воды, и пусть наши побуждения будут такими же чистыми, как эта вода из холодных источников Дередже-наина.