Михаил Шевердин - Вечно в пути (Тени пустыни - 2)

Но палец не нажимает крючка. По степи идет человек. Он идет навстречу бешено мчащейся лавине всадников и не боится, что сейчас его растопчут кованые копыта коней.

За сто шагов видно, что идущий по степи человек дервиш. И высокая шапка, и длинный посох, и хирка - одежда странствующего монаха, и длинные развевающиеся волосы - все говорит, что это дервиш.

Обидеть дервиша не смеет никто. Даже Великий Убийца Керим-хан.

Белуджи на полном скаку раздаются в стороны, чтобы дать дорогу одинокому дервишу. Один только Керим-хан все еще мчится прямо на него.

Всаднику надлежит остановиться и приветствовать божьего странника. Надо спросить, не нуждается ли дервиш в чем-либо. Дать ему воды и хлеба. Так положено.

Но Керим-хан сказал себе: "У меня дело войны. У меня нет времени болтать с каким-то патлатым святым. После..." - и он решил проскакать мимо дервиша и лишь тогда дать знак выстрелом.

Проклятие длинноволосому!

Дервиш поднял высоко руку и нараспев прокричал:

Если ты будешь знать,

Какова твоя дорога,

Всю жизнь ты не узнаешь

Ни одной веселой минуты.

Словами поэта Ансари дервиш предостерегал. И неистовый вождь белуджей остановился. И вместе с ним остановилась вся его дикая, пышущая жаром орда. Белуджи резко осадили коней. Копыта вспахали степь, и соляная пыль утопила в своем облаке всадников.

"У дервиша в душе хитрость и попрошайничество. Земные поклоны - силки для поимки сердец", - с ненавистью подумал Керим-хан, почтительно подгоняя коня к дервишу, одиноко стоявшему посреди солончака. И хоть лицо Керим-хана кривилось от ярости, он ровным голосом приветствовал дервиша:

- Мир тебе и широкая дорога!

- Мир тебе, белудж, и широкая дорога!

- О святой дервиш, да будет доволен господь тобой и твоим отцом! Нет ли у тебя в чем нужды?

Вежливость Керим-хана не знала предела. Он проявлял совершенно несвойственную ему любезность.

- Здоров ли ты, Керим-хан? - спросил дервиш. - Все ли благополучно? Не поломались ли ваши седла, не порвались ли подпруги?

От медлительного голоса дервиша Керим-хан вспотел. Лица белуджей почернели в нахлынувшей внезапно духоте. С удил коней слетали на землю мыльные клочья пены.

Нетерпеливо Керим-хан нахмурился:

- В пустыне каждый враг другому, но ты дервиш, и я слушаю тебя.

- Ты хорошо сделал, что остановился, белудж!

- Аллах да благословит тебя, дервиш, твоих друзей и детей! Но белудж не терпит, чтобы ему указывали.

- Зачем ты посылаешь грохот барабанов в эфир небес? К чему это войско числом словно муравьи и саранча, Керим-хан?

- Я думал, ты святой, а ты соглядатай! Ты видишь все, что не следует видеть. Ты знаешь все, что не следует знать. Берегись!

- Э, храбрец, воюющий с немощными дервишами! Я еще на зов смерти не сказал: "Я к твоим услугам".

- Дело охотника - добыча, - и Керим-хан показал винчестером в сторону удалявшегося каравана. - Дело дервиша - молитва. Сойди с дороги!

- Волк унес добычу. Ты опоздал, Керим-хан.

- Ха, у кого оружие, тому и добыча.

- Ты опоздал, Керим-хан! Твоя добыча уже не твоя.

- Уж не ты ли, дервиш, протянул к моему каравану руку жадности?

- Да! - с силой сказал дервиш. - Это так же верно, как то, что меня зовут шейх Музаффар. Много слов - мало дела. Джалаледдин Руми сказал: "Так как сердце есть сущность, а слово - преходящая случайность, то преходящее является паразитом, а сущность - основной целью". Твои паразиты-слова вызывают только зуд. Ты повернешь вспять своих белуджей! Поезжай домой, сядь на пороге и качай на коленях внуков...

Керим-хан окончательно развеселился:

- Э, шейх Музаффар, не станет дервишем жадный осел, который не хочет, чтобы кто-нибудь обзавелся быком.

- Подумай, Керим-хан!

- Благодари аллаха, что ты дервиш. А не то...

- Ты метко бьешь, но, увы, сокрушаешь одинаково и врагов и друзей...

- Берегись, Музаффар!

- Смотри, сам не унеси одежды жизни во дворец вечности.

Взмахом руки дервиш обвел все вокруг.

Песчаные холмы и агатовые камни ожили. Из них вырос лес винтовок. Дула их блестели.

Керим-хан глянул вокруг. Рыжие холмы почернели от черных одежд луров и вороной масти коней.

Далеко уходил медленно караван. Верблюдов, несших тяжелые вьюки, никто не охранял. Караванбаши, ехавшие на тонконогих осликах, держали в руках лишь длинные пастушьи посохи.

Бери караван голыми руками! Но...

- Послушай, Керим-хан, нравится тебе кушанье - ешь. Не нравится - не ешь. Только запивать придется кровью.

Впервые за весь разговор, где вопросы выстреливали из винтовки, а ответы разили ударами сабли, Керим-хан не нашелся что ответить. Впервые заколебался.