Яков Нерсесов - Великий Ганнибал. «Враг у ворот!»

Между тем осада города продолжалась. Поняв, что просто так Сагунт не взять, медленно выздоравливавший Ганнибал приказал строить осадные орудия и опоясать город траншеями. Теперь карфагенский полководец решил начать разрушать вражеские стены одновременно в нескольких местах. Были подведены срочно сооруженные тараны и прочие осадные машины. В стенах появились проломы. Казалось, вот-вот и город падет, но Ганнибалу, оправившемуся от раны, пришлось срочно отлучиться от крепостных стен, чтобы подавить восстание в глубине Иберии среди племен оретанов и карпетанов, возмущенных жестокостью, с которой у них отбирали боеспособных мужчин на «пушечное мясо» для армии Ганнибала. Осажденным в отсутствие пунийского главнокомандующего легче не стало. Руководство осадой перешло в руки ветерана походов покойного Гамилькара Барки, Махарбала (сына Гимилькона) – лучшего кавалерийского командира Ганнибала. Профессионал до мозга костей, он сумел поставить дело так, что никто не заметил не только отсутствия главнокомандующего под стенами Сагунта, но и того, что силы осаждающих временно ослабли из-за того, что часть из них ушла с Ганнибалом подавлять разволновавшихся было оретанов с карпетанами.

Осенью 219 г. до н. э. после нового штурма Сагунт, сопротивлявшийся восемь месяцев, все же пал. На этот раз пуны начали приступ сразу в нескольких местах, где тараны пробили стены. Сам Ганнибал теперь находился в огромной передвижной осадной башне, бывшей выше всех городских укреплений. Интенсивный «огонь» из катапульт и баллист, установленных на верхнем ярусе башни, загнал защитников Сагунта в укрытия и позволил ударному отряду из пяти сотен ливийских наемников ворваться через пролом в город, который их предводитель обещал им по неписаному закону войн разных времен и народов отдать на три дня на разграбление… если они возьмут его. Имея такой «карт-бланш», головорезы Ганнибала превратились в силу, которую уже ничто не могло остановить!

…Участь защитников Сагунта, чей городской совет слишком долго решал, как им быть, оказалась ужасной. Одни погибли в ходе многомесячной осады, другие предпочли сгореть со своими детьми в огне пожарищ, охвативших Сагунт во время падения, и, наконец, оставшиеся в живых попали в рабство и были переправлены в Карфаген. При этом большинство женщин, в первую очередь, девушки и молодки, подверглись насилию со стороны озверевшей солдатни, зачастую групповому и порой с летальным исходом…

Большую часть захваченного золота и серебра Ганнибал вопреки обыкновению не отправил в Карфаген, а оставил себе – на нужды готовившегося похода в Италию…

Сагунт был уничтожен…

… Кстати, почти наверняка Ганнибал изучал жизнь знаменитейшего эпирского царя Пирра. Этого ярчайшего олицетворения типичного Солдата Удачи , который ничего не выиграл от побед над римлянами и остался в людской памяти, как человек, которому от рождения было дано очень много, но, как считают многие историки, ничего путного он так и не совершил или, как говорят некоторые приверженцы его полководческого наследия – реализоваться полностью он так и не сумел. Возможно, до Ганнибала дошли вещие слова, приписываемые Пирру, разбитому в 275 г. до н. э. римскими легионами и покидавшему Сицилию: «Какое прекрасное поле боя я оставляю римлянам и карфагенянам!» Так или иначе, но эта фраза оказалась пророческой. Надо отдать должное Ганнибалу: он все очень точно рассчитал. В ту пору Риму пришлось бросить все свои лучшие силы в Иллирию на борьбу с молодым и воинственным царем Македонии Филиппом V и ему было не до Сагунта. Но то, что римляне не удержали Сагунт, было их непоправимой ошибкой. Вряд ли следует оправдывать ее тем, что Рим в ту пору уже был втянут в войну в Иллирии, где увязли оба консула. Ситуация в Иберии – Ганнибал здесь уже показал не только «зубы», но и «когти» – явно была куда важнее, и римскому сенату надо было послать войска на поддержку Сагунта. Поступи римляне так – война с Ганнибалом, скорее всего, велась бы иначе: его поход в Италию был бы сорван. Но история не знает сослагательного наклонения, и случилось то, что случилось или, по крайней мере, так склонны считать многие …

Весть о падении Сагунта вызвала в Риме сильнейшее волнение. Все кругом ясно понимали: на этом молодой и рьяный пунийский «лев» не остановится и следует ожидать полномасштабной войны. Но поскольку война еще не была объявлена, то в римском сенате вспыхнули яростные дебаты по вопросу: объявлять ли Карфагену войну или еще раз попытаться урегулировать конфликт мирным путем. Основная борьба по этому принципиальному вопросу разгорелась между двумя политическими кланами: между Эмилиями, вокруг которых объединялись Ливии, Сервилии, Корнелии Сципионы и др., и Фабиями, за которыми стояли Манилии, Фульвии, Лицинии и др. Представители влиятельной в сенате патрицианской фамилии Корнелиев Сципионов выступили за немедленное объявление войны с вторжением не только в Иберию, но и в Африку. Обычно римский патриций имел три имени: первое – индивидуальное имя , второе – родовое имя семьи , третье – обозначало конкретную ветвь этой семьи, и, наконец, встречались еще и прозвища, отражавшие какие-либо недостатки внешности . В свою очередь, лидер не менее сильного клана Фабиев Квинт Фабий по прозвищу Бородавчатый (это уже потом за крайне осторожную манеру ведения войны с Ганнибалом его прозовут «Кунктатором» или Медлителем, и с этим «псевдонимом» он войдет в историю) настоял еще раз послать посольство в Карфаген. И хотя в посольстве преобладали сторонники Эмилиев (Марк Ливий Салинатор, Луций Эмилий Павел, Гай Лициний и Квинт Бебий Тамфил), но возглавить его поручили известному своим стремлением к мирному урегулированию… Фабию. Полномочия и задачи делегации были очень простыми: ей следовало задать всего лишь один вопрос – Ганнибал сам решил напасть на Сагунт или он выполнял волю Совета Карфагена? В последнем случае полагалось объявить Карфагену войну!