Яков Нерсесов - Великий Ганнибал. «Враг у ворот!»

Это знаменательное событие случилось в морской битве, разыгравшейся в Эгейском море неподалеку от полуострова Сида (побережье Памфилии) в августе 190 г. до н. э. Этот парадокс объяснялся очень просто: стремясь всеми силами помешать римлянам переправить свои легионы из Европы в Азию, Антиох надеялся разбить их на море. Пытаясь добиться этого, он все же призвал под свои военно-морские знамена и величайшего солдата той поры – Одноглазого Пунийца. Правда, Ганнибал командовал лишь левым флангом спешно сформированной эскадры, противостоявшей союзному Риму родосскому флоту.

…Благодаря численному перевесу тяжелых сирийских пентеконтер Ганнибалу на своем фланге поначалу удалось нанести противнику ощутимый урон, но затем сказалась прекрасная выучка считавшегося лучшим в Средиземноморье той поры родосского флота. Его моряки умело использовали маневренность, прочность и скорость своих трирем, редкостное мастерство своих кормчих. Легкие родосские суда врывались в проходы между тяжелыми вражескими галерами, ловко тараня их своими бронзовыми «клювами». Сирийские гиганты были построены для того, чтобы, встретив римские суда, набитые легионерами, взять их на абордаж и завязать рукопашную. Но в этой битве не участвовало ни одного римского судна. Родосцы сумели, в конце концов, опрокинуть правое крыло Антиоха под началом его придворного Аполлония и тем самым переломить ход сражения в свою пользу…

К концу дня выяснилось, что потери Ганнибала больше, чем у противника, и гений сухопутной войны, впервые оказавшийся в непривычной для него роли флотоводца, счел за благо выйти из боя.

Так – вничью – закончился последний бой ( парадоксально, но факт: морской бой! ) – одного из величайших полководцев древности.

… Кстати, нетрудно представить, каким испытанием стал для почти 60-летнего Ганнибала этот продолжавшийся целый день под безжалостным палящим солнцем ожесточенный бой. Нельзя сказать, что для легендарного Ганнибала «первый блин оказался комом», но, судя по всему, битва на суше и на море – это все же две совершенно разные стороны войны. Все-таки не всё боги даруют даже своим любимцам: блестящий полководец не оказался столь же удачлив, превратившись во флотоводца…

После того, как в сентябре того же года сирийский флот Поликсенида проиграл в пух и прах генеральное сражение римско-родосскому флоту Луция Эмилия Регилла, ни о каких претензиях Антиоха на господство в Эгейском море уже не могло идти и речи. Ганнибал в своих прогнозах на развитие событий пошел еще дальше: он открыто заявил, что «скорее удивлен тем, что римляне еще не в Азии, чем сомневается в их прибытии». И действительно, теперь Антиоху оставалось надеяться лишь на… сухопутные успехи. Правда, собирался ли он привлечь в жаркое дело – теперь уже на суше – лучшего профессионала той поры – легендарного Одноглазого Пунийца – вот в чем вопрос?!

Спустя год, в 189 г. до н. э., 30-тысячная римская армия (27 600 тыс. пехоты, 2800 кавалерии с 16 слонами) при всесторонней поддержке своего нового союзника македонского царя Филиппа V – кстати, большого поклонника талантов и достижений Сципиона Африканского – без помех переправилась через Геллеспонт и вступила в Малую Азию, многие области которой подчинялись Антиоху.

Римским войском командовал консул Луций Корнелий Сципион – брат великого полководца, а Публий Корнелий Сципион Африканский был его главным советником и по сути дела руководил ведением войны.

…Всем известно, что у знаменитого полководца и политика Публия Корнелия Сципиона был младший брат Луций Корнелий Сципион. Так сложилось, что с детства он был под покровительством своего старшего совершенно самостоятельного брата. Он побывал с Публием везде – и в Испании, и в Сицилии, и в Африке. Человек он был исполнительный, но без искры божьей в отличие от своего брата Публия. Дело доходило до того, что в Риме его считали не только непримечательным и серым, но даже недалеким. Скорее всего, это следует объяснять тем, что на фоне его блестящего брата было весьма сложно не казаться тусклым. Луций, как младший брат, пытался подражать своему выдающемуся брату как внешне, так и поведением вплоть до слов и жестов. Вполне понятно, что копия всегда хуже оригинала: также и в случае с нашими братьями. Порой дело доходило до парадоксов, но старший брат смотрел на все эти «потуги-проделки» младшенького снисходительно. Очевидно, он считал своим братским долгом всячески тащить брата за собой по лестнице общественной славы. И это при том, что порой Луций был для Публия весьма серьезной обузой и иногда должен был казаться старшему брату тяжелой гирей, но надо отдать ему должное, он никогда ничем не показал младшему своего недовольства. По крайней мере, у нас нет об этом серьезных свидетельств…