Лев Лурье - Без Москвы

Разрыв в доходах и возможностях между Петербургом и Москвой только увеличился. Врачи и учителя получают в 2–3 раза меньше, чем их столичные коллеги. Что бы ни говорили о культурной столице, конкурентоспособными остаются только Малый драматический, Мариинский и Михайловский театры да Эрмитаж. Молодые и талантливые берут билеты на «Сапсан» в одну сторону – там, где уже обосновались Хабенский и Пореченков, Ургант и Собчак. Например, фактическое закрытие телепроизводства в Петербурге немедленно дало «НТВ» б î льшую часть журналистов передачи «Центральное телевидение». А все, что происходит в городской культуре интересного, – фестиваль «Стереолето» или интенсивная клубная жизнь к Петербургу отношения не имеет. На праздниках, финансируемых Смольным, поют не наши Юрий Шевчук, Борис Гребенщиков или Сергей Шнуров, а Дима Билан.

Довлатов писал: «Ленинград обладает мучительным комплексом духовного центра, несколько ущемленного в своих административных правах. Сочетание неполноценности и превосходства делает его весьма язвительным господином».

В Петербурге власть привычно и спокойно не уважают. Никогда в городе не было и не могло быть губернатора популярного, как в Москве в свое время Лужков. Начиная с 1989 года, любая власть получала в городе относительно плохие электоральные результаты. Объясняется это просто – город невеселый, северный, вечно ревнующий к Москве. Что называется, overeducated: много читают, думают, ходят в музеи, а в деньги это никак не конвертируется. Здесь по-настоящему не готовы протестовать ни из-за маленькой зарплаты, ни против плохой политики. Петербуржцы ценят свой печальный город и именно и только за него готовы к коллективным действиям.

В Ленинграде не было и не могло быть диссидентов: всякого выражавшего открытое несогласие с властью немедленно сажали. Поэтому попытки Дмитрия Лихачева вступиться за панораму Невы, на берегу которой строили отвратительную советскую гостиницу «Ленинград», и за Екатерининский парк Царского Села вызвали у местной власти несимметричный ответ. Академика избили и попытались поджечь его квартиру.

Но Лихачева в городе потому и ценили, что он вступался за главное петербургское достояние: для нас 15 тысяч домов, построенных до 1914 года, все равно, что нефть для Сургута или лоза для Кахетии. Консенсус: забирайте себе столичный статус, Владимира Путина, Ивана Урганта, Анастасию Волочкову и Михаила Пореченкова, но город портить не надо.

Когда в 2006 году «Газпром» и Валентина Матвиенко решили построить «Газоскреб» – гигантскую башню на Охте, город взбунтовался. Вождем масс стала абсолютно неизвестная до той поры молоденькая учительница литературы Юлия Минутина. Увидев новодел на Невском проспекте – уродливое навершие универмага «Стокманн» (в створе улицы Марата), она создала «ВКонтакте» организацию под названием «Живой город». Минутина и ее сотоварищи открыли для борьбы с Башней сайт «SOS – Петербург», где против строительства выступило 30 тысяч горожан (включая Эдиту Пьеху, Елену Образцову, Светлану Крючкову, Игоря Скляра, Дуню Смирнову, Олега Басилашвили). Отдельно протестовали Борис Гребенщиков, Юрий Шевчук и Михаил Пиотровский. На стороне Смольного оказались Михаил Боярский, Сергей Мигицко, Валерий Гергиев, Дмитрий Месхиев.

Между тем, еще один скандал вспыхнул из-за строительства на Васильевском острове делового центра «Финансист», убившего один из лучших видов России, – после его возведения с Троицкого моста и Невы над Биржей виднелся уродливый параллелепипед. Фотография этого безобразия появилась на сайте fontanka.ru, самом читаемом и влиятельном петербургском СМИ. Скандал дошел до Москвы. По городским слухам, в историю вмешалась Светлана Медведева. Так или иначе, власть приняла беспрецедентное решение – 2 верхних этажа «Финансиста» снесли.

Это решение показало, что власть не монолитна и идет на уступки. 10 октября 2009 года у дворца спорта «Юбилейный» состоялся митинг против постройки небоскреба «Охта-центра». Пришло, вероятно, тысячи 3 человек; столько митинги не собирали с середины 1990-х.

В 2009–2010 годах в городе случилась суровая зима. Многие, пережившие блокаду, сравнивали ее со знаменитой зимой 1941–1942 годов. На прохожих падали сосульки, лед не скалывался, начались протечки, были человеческие жертвы. Моя мать, пережившая в городе блокадную зиму 1941 года, утверждала – улицы тогда были точно так же завалены льдом и снегом, правда сосульки не падали на головы пешеходов. Она погибла 15 декабря 2010 года по пути в больницу, где работала, несмотря на свои 89 лет. Обходила заваленный льдом тротуар и была сбита снегоуборочной машиной.