Олег Соколов - Битва двух империй. 1805–1812

Вполне очевидно, что Коленкур не соответствовал новому курсу. Он не только полностью находился под влиянием Александра I, но самое главное, совершенно проглядел все военные приготовления России. Он единственный, кто ничего не увидел ни в 1810, ни в начале 1811 года. Ясно, что такой посол не мог отныне пользоваться доверием Наполеона в качестве дипломатического представителя. Что касается лично дивизионного генерала Армана де Коленкура, Наполеон, напротив, сохранил к нему огромное уважение. Он считал его глубоко честным и порядочным человеком и желал иметь его в своей свите среди своих помощников (в ходе войны 1812 г. Коленкур в качестве обер-шталмейстера будет заведовать всеми лошадьми и транспортом императорской свиты).

Коленкур приехал в Париж утром 5 июня. В этот момент Париж принимал праздничный облик. Чуть больше чем за два месяца до возвращения посла произошло важное событие — 20 марта 1811 года, как и желал того император, Мария-Луиза подарила ему наследника. Теперь, по случаю крестин мальчика, с которым многие французы, и не только, связывали надежду на стабильность и спокойствие, столица готовилась к празднику. Коленкур, не останавливаясь, проехал через предпраздничный город и без промедлений прибыл во дворец Сен-Клу. Бывший посол был незамедлительно принят императором. Это было около одиннадцати часов утра, когда Наполеон только что завершил ранний обед.

А затем началась беседа, которая продолжалась целых семь часов! К сожалению, запись этой беседы сделана Коленкуром уже после войны 1812 г., и в ней можно найти ряд мыслей, которые, без сомнения, появились задним числом. Однако большая часть разговора, судя по всему, передана верно, поэтому мы неплохо знаем, о чём говорилось в рабочем кабинете императора в Сен-Клу 5 июня 1811 г. Разговор с Коленкуром имеет кардинальное значение для темы, которой посвящена эта книга, поэтому послушаем, о чём говорил император со своим послом.

Наполеон встретил начало речи генерала с нетерпением и вскипел, когда тот назвал план нападения русских на герцогство Варшавское смешной сказкой, выдуманной поляками:

— Вас дурачат Александр и русские, вы не смогли увидеть то, что происходило у вас под носом! — воскликнул император.

В ответ на это бывший посол продолжил свой отчёт и горячо возражал Наполеону, который повторял, что русские готовят нападение на герцогство. Честный и отважный воин, Коленкур дошёл до того, что сказал:

— Я готов, чтоб меня заключили в тюрьму, я готов положить голову на плаху, если события не оправдают меня…

Эти слова, сказанные с удивительной твёрдостью и уверенностью, немного смутили Наполеона:

— Итак, вы верите, что Россия не хочет войны, и что она останется в союзе и будет придерживаться континентальной системы, если я дам ей удовлетворение в Польше?

Коленкур ответил, что уступка в этом вопросе и умеренная политика будут залогом того, что мир сохранится:

— Нужно как можно ближе вернуться к тому положению, которое установилось после Эрфурта. Если вы хотите восстановить Польшу, тогда другое дело.

— Я же сказал, что не хочу восстанавливать Польшу!

— Тогда я не понимаю, зачем Ваше Величество жертвует союзом с Россией.

Сказав эту фразу, Коленкур стал с жаром доказывать, что сам император даёт пример нарушения континентальной блокады.

— Вы влюблены в Александра? — с улыбкой спросил Наполеон.

— Нет, я влюблён в мир, — твёрдо произнёс бывший посол.

По мнению Коленкура, наступил момент, когда император должен сделать свой выбор между двумя решениями, каждое из которых имеет положительные стороны, но исключает другое:

— Вам нужно выбрать между Польшей и Россией, ибо дела приняли такой оборот, что, если вы не хотите разочаровать одну сторону, придётся потерять другую.

— А вы что бы выбрали?

— Союз, осторожность и мир.

Сказав это, Коленкур произнёс длинную речь, полную дифирамбов в адрес Александра I, хваля его искренность и благородство. Он говорил с таким пылом, что император полушутя заметил:

— Если бы парижские дамы вас слышали, они бы ещё больше сошли с ума от императора Александра, а то и так ваш рассказ о его манерах, о его любезности в Эрфурте вскружил им головы!

Но Коленкур не сдавался, он говорил о добрых намерениях Александра, о необъятных силах России, а затем, возвращаясь к характеру царя, добавил:

— Он упрям, он легко уступает в некоторых вещах, но в то же время он начертал себе круг, за пределы которого не переступит.