Владимир Филиппов - 10 мифов Древней Руси. Анти-Бушков, анти-Задорнов, анти-Прозоров

Европейские рыцари доверяли мусульманам, Ричард Львиное Сердце верил на слово Саладину. Вся война шла по таким правилам. Чего же тогда удивляться, что русские решили поверить. Плоскиня не последний человек. Его многие знают, с ним имели дело, тем более крест целует. А обстановка сама по себе крайне печальная. Ведь жить хочется, а не погибать глупо в чужой земле. В смерти монгольских послов Мстислав Киевский не был замешан, и станы степняков, в отличие от Удатного, который шёл в авангарде, не грабил и не разорял. И в итоге вины особой перед монголами не испытывал. Поэтому и решил поверить в слова человека, называющего себя монгольским послом.

Мстислав Романович и так сделал больше, чем мог. Полководцы, много лучшие чем он, были частью убиты либо бежали без оглядки, спасая свою драгоценную жизнь. А Киевский князь уже третий день продолжает борьбу.

Но главное, в слова Плоскини поверил не только он, поверила вся дружина. Это только лишний раз подчёркивает «авторитет» атамана. Если бы у дружины был хоть малейший повод усомниться, она бы не сложила оружие и князя не выдала. Или наоборот – не послушала. Стояли насмерть три дня, постоим ещё. Всё равно погибать.

Для того чтобы отдаться в руки врага вот так, с безоглядной доверчивостью, нужно было быть очень уверенным в благополучном завершении этой авантюры. А киевляне в этом не сомневались, иначе никогда бы не покинули свои импровизированные укрепления на холме.

Плоскиня – не оборванец с цепью на шее, это воевода, который по своему авторитету и значимости не уступает половецким ханам.

«Что ж, это несколько меняет дело: сдаться уговаривал не связанный пленник, а воевода, почти что равный, такой же славянин и христианин… Такому можно и поверить – что князья и сделали» ( А.Б. ).

Наконец-то мы хоть в чём-то пришли к общему знаменателю с Сан Санычем.

У наёмника нет ничего кроме слова, которое он обязан держать. Не сдержит хоть раз, кто будет его потом нанимать? А могут и вовсе охоту начать как на зверя, дабы другим неповадно было.

А предательство предугадать невозможно, особенно если оно умело укрыто, ни со стороны Плоскини, ни со стороны Мстислава Удатного. Особенно когда у самого на душе смутно, а вокруг разброд и шатание.

Что случилось дальше – понятно. Выйдя из укреплений и сдав оружие, русские оказались беззащитны, а потому практически полностью перебиты.

Монголы не сдержали слова, данного Плоскиней.

Это, кстати, их нормальный подход к делу. Они с особой тщательностью относились к таким мелочам. Совершая свои каверзы, степняки тщательно следили за тем, чтобы формально придраться было не к чему. Это были мастера провокации.

Здесь всё произошло по той же отработанной схеме. Не они, а Плоскиня давал слово русским князьям, так что монголы вроде как ничего и не нарушили. Все вопросы к бродникам.

Да и князей, в отличие от простых дружинников, умертвили без пролития крови. А раз кровь не пролита, значит, они чисты. Формально. Даже слишком формально, ибо простых безоружных воинов порубили без совести и без счёта.

Князья же приняли смерть жуткую и незаслуженную.

Скрученных верёвками Мстислава Киевского, Андрея Туровского и Александра Дубровицкого бросили на землю, а сверху прямо на князей положили доски, прикрыв их богатым восточным ковром. На этом помосте веселились и пировали монгольские военачальники, отмечая победу, разражаясь громким хохотом при каждой удачной шутке, а под ними трещали и ломались кости у медленно умирающих русских князей.

На этом, казалось бы, можно и закончить, но последние акты этой трагедии разыгрались далеко от речушки Калки, на берегу могучего Днепра, куда, теряя остатки былого величия и последние крупицы славы прибежал во главе жалких остатков своей дружины Мстислав Удатный.

До смерти перепуганный и озабоченный спасением лишь собственной персоны, князь велел уничтожить все средства переправы через Днепр. То, что на другом берегу остались спасшиеся бегством ратники и отчаянно сражающиеся киевляне, его нисколько не волновало.

В «Повести о битве на Калке» так и указывается: «И тогда же князь Мстислав Мстиславич Галицкий прибежал к Днепру и велел ладьи сжечь, а другие рассечь и оттолкнуть от берега, боясь по себе погони татар».

После этого довольно странно слышать от Костомарова слова о том, что «это был лучший человек своего времени».

« Бояся по себе погони от татар, а сам едва убежа в Галич» – такими словами подводит итог всего предприятия Мстислава Удатного «I Софийская летопись».