Владимир Филиппов - 10 мифов Древней Руси. Анти-Бушков, анти-Задорнов, анти-Прозоров

Растерянность охватила русские полки.

Пешая волынская рать, не готовая к такому повороту событий, была опрокинута этим неудержимым натиском обезумевших людей и коней, а конные княжеские дружины приведены в расстройство и беспорядок. В данный момент им предстояло не только отражать монгольский натиск, но и уклонятся от летевших на них по кратчайшей дороге к спасению половцев, пытавшихся просочиться сквозь их построения.

Теперь русским воинам было не до победы, теперь им самим нужно было прорубаться из кольца, в которое взяли их монголы. Общего руководства не имелось и в начале битвы, но теперь уже каждый был сам за себя и сам по себе.

Но и здесь, когда всё кроме чести богатырской было потеряно, большинство русских витязей вели себя достойно.

Например, Луцкий князь Мстислав Немой прорубившись со своими верными гриднями к тяжелораненому князю Даниилу – монгольское копье, пробив панцирь, вонзилось ему в грудь, буквально вырвал его из вражеского кольца, и, окружённый со всех сторон верными телохранителями, стал уходить в сторону Калки.

У Мстислава Удатного тоже вышла незадача. Вынырнувшие как из преисподней монгольские всадники слаженно ударили по его войску с трёх сторон. Опытные дружинники, видевшие в этой жизни всякое, вовремя заметили новую опасность и успели повернуться к врагу лицом. Их было не удивить и не напугать, но не привыкшие к подобным переделкам пешие ратники растерялись, дрогнули, и, бросая щиты, стяги, а порой и оружие, повернулись и побежали в сторону спасительной, как им казалось, реки Калки.

Князь Мстислав до сих пор надеялся, что не всё ещё потеряно. В окружении своих телохранителей он метался вдоль строя, пытаясь удержать людей от беспорядочного бегства. Раз за разом он лично врубался в надвигающиеся монгольские ряды, надеясь остановить страшный вражеский напор, но всё было тщетно. А когда у него в тылу промчался обезумевший от страха табун половецких всадников и Галицкий князь узрел уходящего с поля боя истекающего кровью Даниила Волынского, то тут и он понял, что битва проиграна. Пришла пора уводить своих людей.

Но не успели уцелевшие галицкие воины двинуться к Калке, как попали под сокрушительный удар тяжёлой монгольской конницы, которая преследовала половцев и остатки волынской, курской и луцкой дружин. Пешая рать была опрокинута, а строй дружины разбит, поскольку буйный натиск расшвырял гридней в разные стороны. В этой мешанине из людей и лошадей уже невозможно было не то что управлять боем, а и просто разобраться.

Мстислав Удатный с ужасом осознал: настало время спасать свою жизнь, остальные – как хотят.

Своя жизнь всегда дороже чужой, и Мстислав принялся заниматься её спасением с надлежащим усердием.

Для него всё уже было кончено.

По иронии судьбы, для других двух Мстиславов ничего ещё не начиналось, и всё самое страшное у них было ещё впереди. Они ещё пребывали в состоянии надежды.

Когда поутру они проснулись и увидели наполовину опустевший лагерь, то сразу стали действовать, только вот по-разному. Даже в такой момент они не смогли объединиться. Мстислав Черниговский повёл себя опрометчиво. Он велел своим войскам спешно снаряжаться для битвы и как можно скорее переходить Калку. Князь ещё надеялся нагнать скорого на подъём Галицкого князя и присоединиться к битве, а значит, и победе, пока ещё не поздно. Мечтал разделить будущие лавры и добычу. То, что иного исхода быть не может, он даже не сомневался.

Мстислав Киевский поступил более грамотно и осмотрительно. Не зная, а только строя предположения о том, что могло произойти в степи, опасаясь плачевного результата, ибо Киевский князь хорошо представлял воинское умение как половцев, так и Мстислава Удатного, он тоже велел киевлянам готовиться к сражению, вот только к другому – оборонительному. Не боясь показаться трусливым, он отдал распоряжение ещё надёжнее укрепить лагерь и сделать необходимые запасы воды на случай боя в окружении. Он неплохо знал повадки степняков и решил поберечься.

Видно, что Мстислава Романовича обеспокоила утренняя авантюра Удатного – Галицкого князя, об этом говорят сами за себя все его действия. Возможно, он предчувствовал, что добром такая затея не кончится, тем более что гул начавшегося сражения должен был доноситься и до них.

Черниговцев этот же самый неясный гул подстёгивал к скорейшим действиям. Боясь, что дело закончится без них, они начали ускоренно переправляться через реку вброд. Часть их уже успела переправиться, кто-то был в воде, остальные напирали на них, торопя. Полки растянулись в линию, о едином командовании даже одной черниговской ратью сейчас не могло быть и речи.