Марина Федотова - Санкт-Петербург. Автобиография

Но сей комплимент знатно осадным людям показался досаден, потому что по возвращении барабанщика тотчас великою стрельбою во весь день по той батарее из пушек докучали паче иных дней, однако ж урона в людях не учинили.

В 4 день октября взята неприятельская конная партия; а в тот же вечер около 8 часов вышеименованным капитаном бомбардирским на острове, который [находился] меж крепостью и нашими апрошами, пост занят и по учиненном занятии 300 человеками осажен в силу близости к городу.

В 5 день некоторые охотники под командой полковника Гордона хотели было взять неприятельские шкуты и суда, стоящие под крепостью; но понеже сии суда [были] на берег взволочены и цепями прикреплены, того ради не могли они сего своего намерения исполнить за великим огнем из крепости, но принуждены довольствоваться добычей, которую они в тех судах получили, а именно: ветчиной, маслом, крупой и сухарями, и те суда разрубили и приом 15 человек наших побито. <...>

В 6 день был великий пожар в крепости, который учинился от нашего каркаса.

В 7 день велено собирать охотников к приступу, коих большое число записалось.

В 9 день розданы лестницы для приступа, понеже хотя бреши в 2 башнях и куртине учинены, однако ж из-за великой высоты стен зело крут всход был, а более стрелять было невозможно, понеже у пушек запалы зело разгорелись, и всякому офицеру назначено место к приступу и отданы принадлежащие суда.

Того же дня сделан и летучий мост через Неву.

В 11 день октября в воскресенье рано около 2 часов учинился великий пожар в крепости. <...>

Против 11 числа пошли на приступ. И потом наши охотники к приступу, которые со своими судами с полмили на озере стояли, указ получили к нападению чрез три выстрела из 5 мортир залпом и около половины четвертого часа утра учинили начало приступа со всех сторон к крепости, который приступ тем охотникам не гораздо удался; того ради посланы подполковник Семеновского полка князь Голицын, а потом Преображенского полка майор Карпов (который вскоре жестоко картечью ранен сквозь ребра и руку) с командированными. <...>

И так сей приступ продолжен был в непрестанном огне 13 часов, а именно от получетвертого часа утра до полупятого часа после полудня, однако ж на брешь ради крутости и малого места земли около города и сильного сопротивления неприятельского за краткостью наших приступных лестниц (которых в иных местах более полутора саженей не хватало) взойти и овладеть не могли. <...>

А неприятели с одной стороны строение, которым было наши защитились, каркасами зажгли и непрестанно дробью по нашим из пушек стреляли, тако ж бомбы непрестанно зажигая, со стен катали, отчего великий и несносный вред нам учинился, в силу чего был послан указ об отступлении, но оный посланец не смог из-за тесноты пройти к командиру; а командующий подполковник князь Голицын суда велел порожние отпустить, понеже некоторые люди стали от той неприятельской стрельбы бежать... И когда сие замешкалось, тогда бомбардир поручик Меншиков суда сбирать начал и еще несколько человек к берегу привел для переезда на помощь нашим. <...>

Тогда неприятель, видя такое десператное [отчаянно смелое] действо наших, также в 13 часов столь утомлен, [что] ударил шамад, по которому шамаду послан секретарь Шафиров да поручик Жерлов в город; а из города комендант выслал поручика с аккордными пунктами, и по учиненной пересылке оные пункты того ж вечера от фельдмаршала подписаны, и тою же ночью наши во все три бреша для занятия поста впущены. <...>

Того же дня генерал-фельдмаршал с генералитетом пошли в город и по воздании Богу благодарения, при троекратной пушечной и из мелкого ружья стрельбе, [была] тогда сия крепость переименована в Шлюсенбург (Шлиссельбург. – Ред .), и по сему имени потом с помощью Божиею действительно сталось: ибо сим ключом отворились ворота в неприятельскую землю.

Также объявлены тогда чины за труды, показанные во время осады сей крепости, от бомбардир поручику Меншикову губернатором Шлюсенбургским, подполковнику от гвардии Голицыну полковником от гвардии Семеновского полка, майору от гвардии Карпову подполковником от гвардии ж Преображенской, и пожалованы деревнями, тако ж и прочие офицеры и рядовые, каждый по достоинству своих трудов, были награждены деревнями и золотыми монетами; недостойные ж, особливо те, которые с приступа побежали, несколько десятков рядовых ошельмованы, а именно гонены сквозь строй и, лица их заплевав, казнены смертью.