Жорж Блон - Тихий океан

Магеллан вывел корабли в открытое море и всю ночь курсировал неподалеку от острова. Он был явно в нерешительности, так как дал себе слово никогда не обижать туземцев. Однако моряки старались убедить его, что дело идет теперь о жизни и смерти и что им необходимо любой ценой раздобыть продовольствие. На берег был высажен отряд с наказом отобрать у туземцев унесенные с кораблей вещи и привезти рыбы, свинины, кокосовых орехов, бананов. За все это время было убито семь островитян. Когда корабли тронулись в путь, их тучей окружили лодки, откуда сыпался град камней. Магеллан назвал этот остров Воровским.

Такова была первая стычка между людьми, приплывшими из Европы, и туземцами Океании. Но обобщений делать не следует. В отличие от некоторых других островитян жители Гуама были и в самом деле «добрые дикари», миролюбивые, не желавшие никому причинять зла. Им просто было неведомо понятие собственности, какое существует на Западе: любой предмет, не защищенный табу, принадлежит тем, кто сможет его взять.

Через несколько дней люди, страдавшие от цинги, начали возвращаться к жизни. Чтобы дать себе небольшую передышку, они пристали к зеленому безлюдному острову. И сейчас же там появилась пирога с туземцами. Магеллан велел команде укрыться под деревьями, а сам в сопровождении своего раба Энрике и летописца Пигафетты вышел на песчаный берег. Энрике был малаец с Суматры и попал в Европу на португальском корабле, следовавшем привычной для португальцев дорогой пряностей: Индия, мыс Доброй Надежды, африканское побережье. Магеллан относился к Энрике с большой добротой, он даже написал в своем завещании, что после его, Магеллана, смерти Энрике отпускается на волю, и назначал ему пенсию.

Туземцы тоже вышли на берег. Обе стороны обменялись приветствиями. Эти люди как будто не были похожи на «воров» Гуама. В обмен на гребенки и бубенчики они предлагали полные корзины рыбы.

28 марта флотилия подошла к третьему острову. Появилась пирога, в ней сидело восемь человек.

– Спроси у них, как называется остров, – обратился Магеллан к своему верному Энрике.

И тот заговорил с приехавшими по-малайски, на их родном языке. Люди сперва онемели от изумления, потом стали отвечать наперебой, объясняя, что им все понятно. Первый человек, совершивший кругосветное плавание, был не европеец, а малаец, раб, который отправился с острова Суматры, миновал Индию, мыс Доброй Надежды, Лиссабон, пересек Атлантический океан, миновал Патагонию и переплыл Тихий океан во всю его ширь.

Остров назывался Массауа, правил им царек по имени Каламбу.

Ни малаец Энрике, ни Магеллан, ни его моряки не придавали, кажется, особого значения своему необыкновенному подвигу. Воодушевляла их лишь одна мысль: уже недалеко Молуккские острова, где можно добыть сколько угодно пряностей.

Туземцы приняли предложенные им подарки и уплыли. Спустя несколько часов появились две большие лодки. В одной из них под балдахином из плетеного тростника восседал вождь. На борт адмиральского корабля поднялась лишь небольшая делегация.

На другой день Энрике сошел на берег, принял подарки и уговорил вождя встретиться с Магелланом. И вот в следующий свой приезд Каламбу, в вышитом саронге, с длинными, распущенными по плечам волосами, поднялся в сопровождении шести знатных особ на борт «Тринидада».

– Вам необходимо, – сказал он Магеллану, – нанести визит главному правителю всех наших островов, радже Хумабону. Он живет в Себу.

Себу – портовый город на острове того же названия в Филиппинском архипелаге. 4 апреля флотилия, возглавляемая королем Каламбу, покинула Массауа и 7 апреля подошла к Себу.

С первого же взгляда Магеллан понял, что это крупный порт. На рейде теснились джонки, прибывшие из других стран. Чтобы сделать свой приезд более торжественным, корабли дали салют из пушек, отчего все туземцы бросились в разные стороны. Но Магеллан тут же отправил на берег Энрике уведомить короля, что у них нет никаких враждебных намерений. Малаец объяснил Хумабону, что Магеллан, его хозяин, состоит на службе у самого великого правителя на земле. Это по его приказанию переплыл он океан, стремясь достичь островов пряностей, и теперь по пути заехал выразить свое почтение королю Себу. Ни на что, кроме деловых отношений, он не претендует.

Хумабон отнюдь не был наивным дикарем. У себя на островах он взимал со всех кораблей плату за вход в гавань и теперь холодно объявил Энрике, что его хозяину прежде всего следует подчиниться общим правилам.