Жорж Блон - Тихий океан

– Кто-то пырнул меня ножом в ногу!

– Как это пырнул? Здесь никого нет, кроме нас с тобой, и ты хорошо знаешь, что я отдал тебе вчера свой нож. Не мог же ты пырнуть сам себя!

– Мне больно, отведи меня поскорее к доктору.

«В бреду я бил ногами по воде, не соображая, что делаю. Мне казалось, что я веду Мексиканца к доктору. Тут он громко закричал и придвинулся ко мне. Тогда я увидел, что с ним случилось, понял, что его ранила акула. Я держал его на руках, но акула вернулась, ухватила его снизу и стала пожирать, высунувшись из воды. Удержать его у меня не было сил. Над водой показались другие акулы и утащили его вниз».

Как и почему не разорвали акулы Хейнеса? Был ли он в то время на плоту или в море, Хейнес не мог сказать в точности, да это и понятно. Он только помнил, что ночь казалась ему бесконечной, а к утру его уже охватил бред. Он видел под водой своих товарищей, звал их к себе, а они отвечали, что не могут бросить вахты. «Скажите по крайней мере, все ли на корабле в порядке?» – спросил он их. Да, все было в полном порядке. Хейнес спустился в воду, чтобы плыть к ним, но тут проблеск сознания вернул его на плот, и так повторялось два или три раза.

Примерно в середине дня сознание его совсем прояснилось. Выстоять, любой ценой выстоять – вот что ему необходимо, и прежде всего оставаться на плоту. Вскоре показался самолет, покружил немного над водой и улетел. «Тогда меня охватило отчаяние. Этот, конечно, тоже меня бросит! Я подумал, не принимают ли летчики меня за японца, ведь я весь черный». Он был черный от мазута. Однако самолеты прилетели снова и стали сбрасывать вокруг плота дымовые бомбы. Дым еще не рассеялся, когда на горизонте показалась мачта корабля.

Нужно самому пережить кораблекрушение, чтобы понять, чем могут быть эти примелькавшиеся, избитые слова: мачта на горизонте, дым из труб, идущий прямо на вас корабль.

Волна неведомой жизненной силы распирает вам грудь, вы задыхаетесь. Состояния этого нельзя передать. Хейнес просто сказал – и лучшего придумать не мог, – что за ним пришла лодка, что его подняли на борт эсминца и отнесли в медпункт.

«Море таит немало сюрпризов для того, кто, находясь у самой поверхности воды, медленно движется вперед, не производя шума», – писал норвежский исследователь Тур Хейердал. Он хотел сказать, что такое плавание позволяет заметить множество всяких рыб. Мы сейчас видели, что моряки с «Джуно», тоже плывшие у самой поверхности моря, не узнали его богатств, столкнувшись лишь с одними акулами. Ничего иного в их состоянии они и не могли заметить. Опыт Тура Хейердала и его спутников оказался плодотворным потому, что люди на плоту находились в условиях, которые можно назвать сносными.

Вспомним, что Тур Хейердал пустился через Тихий океан на плоту «Кон-Тики» для того, чтобы доказать правильность своей теории (она изложена в начале этой книги), утверждая, что Полинезия и остров Пасхи были заселены пришельцами с Американского континента. В незапамятные времена, говорит Хейердал, обитатели Перу отплыли на плотах, подгоняемых сначала течением Гумбольдта, а затем пассатными ветрами, и добрались до архипелагов Тихого океана. Чтобы доказать возможность такого плавания, Хейердал решил в точности повторить подвиг древних мореплавателей.

И прежде всего построить такой же, как у них, плот. Благодаря описаниям, оставленным первыми конкистадорами, видевшими эти плоты еще в действии, нетрудно было установить, что делались они из стволов бальсы. Бальса – быстрорастущее тропическое дерево с древесиной легче пробки. Ценой больших усилий Хейердал добился, чтобы в экваториальных лесах срубили бальсовые деревья и переправили их к побережью. Распиленные надлежащим образом бревна связали в плот без единого сантиметра металлической проволоки – ведь у древних перуанцев ее не было. Использовали одни лишь веревки, и это мягкое крепление, как потом оказалось, было не только достаточным, но и спасительным. Плот получил название «Кон-Тики», по имени главного божества, общего, как думает Хейердал, для цивилизаций инков и полинезийцев. Экипаж «Кон-Тики» состоял из шести человек.

– Профессиональных моряков я брать не хотел. О плотах они знали не больше нашего, а кроме того, мне не хотелось потом услышать, в случае если плавание будет успешным, что мы были просто лучшими матросами, чем древние строители плотов из Перу.

Однако одного моряка и радиста норвежец все-таки с собой взял. На «Кон-Тики» было две мачты с натянутым между ними прямым парусом, бамбуковая кабина, открытая с одной стороны, и рулевое весло. Запасы продовольствия и пресной воды были рассчитаны на год.