Лев Прозоров - Времена русских богатырей. По страницам былин — в глубь времен

Поскольку, как уже говорилось, целенаправленное изучение древнейших пластов русского былинного эпоса едва начинается, эти выводы, разумеется, ни в коем случае нельзя считать окончательными. Но уже на этом этапе былины раскрываются как независимый и ценнейший исторический источник, содержащий множество уникальных данных. К. сожалению, специфика этого источника такова, что практически исключает использование его для изучения конкретных фактов-событий истории русов. И не потому, что они не отражались в эпосе, как утверждает Путилов и его единомышленники, а потому, что никаких ориентиров для уточнения и осмысления этих данных мы не имеем, а изменения, произошедшие в эпосе за полторы тысячи лет и при перенесении его из Средней Европы в Восточную, чересчур велики. Основываясь на «Тидрек саге» и «Иоакимовской летописи», можно утверждать, что правителем русов где-то в V веке христианской эры был некий Владимир, а военным вождем — некий «Илиас» (восстановить дохристианское звучание имени не представляется возможным), но не более того. Гадать, кто отразился, например, в облике Идолища (Одолища, Неодолища, Издолища, Удолища и пр.) Поганого — Аттила (Аттилище?), Теодорих (Дидерище?) или обобщенный образ хазарского иудея (Иудолище?), — означает возродить худшие методы исторической школы, и на много более шатком, чем у Рыбакова и его последователей, основании. Зато для истории этногенеза русов и восточных славян, для истории культуры, быта, обычаев, представлений и нравов, для того, что Честертон называл в свое время «психологической историей», былины представляют собою поистине неоценимый кладезь данных. Тем паче неоценимый, что в последнее время интерес к изучению «быта и нравов» начал активно пробуждаться.

По глубокому убеждению автора этих строк, именно изучение социокультурной архаики былин наиболее плодотворно для историков. И если, вопреки скепсису и нигилизму последнего десятилетия, изучение это будет продолжаться, то именно в этом русле. Именно объединение методов обеих школ былиноведения XX века, прекращение их бессмысленного и даже вредного для науки соперничества должно стать путем к новым знаниям о происхождении, мировоззрении, быте и культуре наших предков, содержащихся в русском эпосе.

Что до тех читателей, кто не посвятил жизнь изучению истории, то очень надеюсь — моя книга будет небезынтересна и для них. Былины ценны не только своим историческим содержанием. Это — наш эпос, это голос нашего общего прошлого, нашего народа. В нем не меньше драматизма, не меньше подвигов и трагедий, чем в легендах эллинов или суровых сказаниях скандинавов, не меньше красоты, благородства и мудрости, чем в легендах Круглого стола короля Артура. Посмотрите в лицо былинам, в лицо Руси и осознайте, как мало общего в этом лице с дурашливой балаганно-лубочной, сарафанно-кафтанной, частушечно-балалаечной «русачестью», над которой любят хихикать наши западники и на которую молятся многие горе-патриоты. Это — наш эпос, ровесник Нибелунгов, ровесник Круглого стола — эпос Русской Европы. Он жесток и прекрасен, как сокол, что грозно летел на врага по знаменам Рюрика и его варягов, принесших его на земли Восточной Европы.

Посмотрите в лицо былине — и, быть может, она протянет вам... нет-нет, не деревянный ковшик в пестрой Хохломе, а прапрадедовскую чашу из вражьего черепа. И плещущая в ней древняя Сила смоет с недержалых рук, с нехожалых ног вязкую плесень врожденной нашей усталости — «а что, мол, я могу...»

Можете, читатель. Точнее — можем. Прочитайте былины, и вы поймете: народ, создавший и сохранивший ТАКОЙ эпос, может воистину все.

Я же не прощаюсь — ни с вами, читатель, ни с былинами. Мир русского эпоса хранит еще много увлекательных тайн — и немало ответов на загадки нынешнего дня.

Историки и этнографы давно отметили, что после крещения Руси многие древние боги отнюдь не потеряли почитателей. Просто те стали чтить древних кумиров под именами православных святых — громовержец Перун стал называться пророком Ильей, прядущая людские судьбы Макошь — Параскевой-Пятницей и так далее. Однако при этом обычно сосредотачивались на опознавании в культе православных святых таких вот Высоких Богов, как правило, по отдельности. И никто, кажется, не обращал особого внимания на самостоятельный пантеон, сложившийся в деревенском православии.