Николай Шпанов - Дело Ансена

- Чего-чего, а идеи-то там вполне хватает! - запротестовал Грачик. - Вы же сами сказали: все то, на чем зиждется современное буржуазное общество "священное" право собственности, - отстаивается и утверждается этой литературой с завидной яростью.

- Друг мой, то, о чем ты говоришь, я не отношу к области "идей". "Идеи человеконенавистничества", "идеи эксплуатации себе подобных", "идеи наживы"? Как же можно называть это "идеями" вообще?! Это же просто духовный гангстеризм, порожденный моральным обнищанием. Когда я произношу слово "идея", я имею в виду подлинные духовные ценности. Их-то ты не найдешь в литературе, которая должна была бы показать читателю высокие цели нашей борьбы, святое дело оздоровления общества. А ведь, на поверку, там ни на йоту воспитательности, ни на грош идейности.

С выражением лица, показывавшим его неподдельное огорчение, Кручинин продолжал:

- Разумеется, нам мало дела до того, как ведут свое идеологическое хозяйство они. Это их дело. Но я хочу сказать, что есть такие области в нашей работе, где отбор должен производиться с малых лет. И не по каким-то там методам психотехники, черт побери, а по принципу личной тяги, влечения, зараженности!

Чем дальше Кручинин говорил, тем взволнованней звучал его обычно такой ровный голос.

- Есть профессии, требующие от своих адептов призвания. Нельзя научить человека стать художником или писателем, ежели нет в нем искры божьей, ежели нет таланта. Учение должно вооружить его знаниями, необходимыми для использования таланта. Да. Но и тогда талант будет использован лишь при одном условии - при наличии непреодолимого влечения. Талант требует выхода - только тогда он даст плоды. А вовсе не обязательно, чтобы человек, обладающий даром зарисовывать видики, стал художником. Вовсе нет... - Вдруг Кручинин умолк, спохватившись. - О чем я, бишь? Ах, да, о призвании! И я считаю, что в нашем деле также невозможно без таланта и без призвания. Это не ремесло. Наше дело в родстве с искусством. И тут-то литература, раскрывающая все стороны нашего дела, должна была бы смолоду увлечь сюда тех, у кого есть шишка расследования. Только увлеченный может стать чем-то в нашем деле, не став чиновником или холодным ремесленником. Что говорить, наше дело немножко окрашено авантюризмом... в хорошем смысле этого слова. И почему литература не подхватывает его романтику, почему не показывает ее читателю, особенно юному, - не понимаю! Ей-ей, не могу понять! Сколько отличных людей пришло к нам через увлеченность! К сожалению, был такой период, когда у нас считали, что преданным может быть только тот, кто "послан", а не тот, кто пошел сам. Иными словами, "мобилизация", а не тяга...

- Если судить по американской литературе, - заметил Грачик, - именно в Штатах борьба с преступностью поставлена на научную базу. Федеральное бюро расследований, пресловутое ФБР, - это же кладезь современных достижений науки и техники в области криминалистики!

- Да, да, конечно. Медицина, биология, археология, все разделы современной науки, от механики до рентгенологии, все тонкости химии, органической и неорганической, гидродинамика и математика, - все, вплоть до нынешней кибернетики, пришло на службу криминалистики и впряжено в оглобли этого самого ФБР. Но беда в том, что вся эта наука и вся эта техника направлены совсем не туда, куда их следовало бы направить и куда направляем их мы, - сказал Кручинин. - Функции ФБР - антиобщественны, поскольку оно, это ФБР, находится во власти реакции целиком и полностью. Про аппарат их полиции и юстиции не скажешь, что он является установлением, предназначенным для оздоровления общества. Огромная опухоль преступности в буквальном смысле слова разъедает организм буржуазного общества, но ФБР и не думает удалять ее. Оно борется с нею лишь постольку, поскольку того требует безопасность жизни и собственности верхушки общества. Там судья, криминалист, сыщик - слуги тех, кто им платит. Нашим людям даже трудно поверить, что гангстерскому синдикату можно просто заказать "убрать" нежелательнее лицо, и по таксе, существующей в этом синдикате, с ним покончат. Правда, такса эта высока. Ведь в нее входит оплата снисходительности полиции и правосудия.

- Да, мне казалось, что... - начал было Грачик, но Кручинин остановил его движением руки и продолжал:

- Вот ты спрашиваешь меня: можно ли, имея постоянное дело с преступлениями, аморальностью, с носителями правонарушения, часто отрицающими все, что есть святого у человека, попирающими правила общежития и отбрасывающими мораль всюду, где она мешает удовлетворению их низменных стремлений, - можно ли в таких условиях сохранить веру в чистоту человека и оставаться чистым самому? А что же, по-твоему, хирург, удалив раковую опухоль, стал менее чист, чем был? Пустяки! Вид этой опухоли не сделал его противником красоты. Напротив, он, вероятно, только еще больше захочет видеть красивое, верить в здоровое, наслаждаться жизнью во всей ее полноте. - Кручинин на минуту задумался и, помолчав, поглядел на Грачика. - Разве ты, мой друг, не видишь благородства миссии освобождать жизнь для всего чистого, всего светлого, что растет так целеустремленно, так победоносно? - И тут, снова заметив желание Грачика заговорить, Кручинин сказал громче: - Можно подытожить эту мысль положением о служении делу переработки самих нравов, испорченных волчьими законами волчьей жизни, в которой столько веков барахталось человечество.