Дмитрий Володихин - Иван Шуйский

Что тут скажешь? Красива эта история! Успех, одержанный в результате высокого стратегического замысла гетмана Замойского. И сам Замойский не преминул отправить Стефану Баторию и польским дипломатам, которые вели переговоры с российскими, восторженные реляции в том же духе. По его словам, он разбил русских, положил на месте три сотни, да еще несколько десятков пленил.

Но если приглядеться к сообщениям Гейденштейна и Замойского, некоторые нестыковки позволят поставить под сомнение полный успех поляков.

Прежде всего, маловероятен вывод за стены города 700 русских кавалеристов. У Шуйского, следует напомнить, при начале осады имелось под командой 1000 кавалеристов дворянского ополчения и 500 казаков, часть которых, надо полагать, также могла воевать в конном строю. На протяжении всей осады русская конница активно участвовала в вылазках и соответственно несла потери. К тому же город испытал муки голода, и какое-то количество боевых коней просто пошло под нож. И вдруг после четырех месяцев осады выясняется, что Иван Петрович располагает еще семью сотнями всадников! Вот уж поистине чудо, сколь искусно этот воевода сберегал свои резервы! Иными словами, сама цифра — 700 кавалеристов, участвовавших в сражении, — вызывает удивление.

Кроме того, поляки понесли серьезные потери. Зборовский признается в своем письме, что у него погибло двое знатных людей — поляк Грудзкий и венгр Кобор Ферреус (Франциск?). Более того, некий Пёнтковский пропал без вести445. Исчезновение с поля боя скорее всего означало то, что его пленили русские. Стало быть, данные «Повести…» о захваченных на вылазке польских «языках» получают подтверждение хотя бы частично. Гейденштейн показывает более плачевную для поляков картину: «С нашей стороны также погибло несколько человек в этой стычке, так как при занятии неприятелями долины невозможно было другим придти на помощь окруженным. Взят был в плен знатный всадник Пентковский (Pientkovius) и уведен неприятелями. Оринский (Orinscius), долго храбро сопротивлявшийся неприятелям, также погиб, пораженный с более высокого места, пулею в плечо и грудь. Петр Грудзенский (Petrus Grudsenscius) был убит выстрелом со стены из пушки большего размера в то самое время, когда уже открыл себе дорогу мечом сквозь неприятелей и почти добрался было до безопасного места у наших и почти до самого лагеря. Из венгерских всадников пал Франциск Кобор (Franciscus Kobor) и Барраб Балог (Barrabus Balog), мужи храбрые. Если бы не слишком скоро нашим нужно было выдти из лагеря для защиты их, которые вместе с Оринским были окружены, то нисколько не следует, как кажется, сомневаться в том, что все неприятельские войска легко можно было бы завлечь к самому лагерю и, уничтожив их, почти покончить войну»446.

«Благородное», «рыцарское» если бы. Допустим, правы поляки, и русские на вылазке понесли серьезные потери.

В конце концов, у ратников Замойского имелась возможность пересчитать тела павших. Правда, и преувеличить потери неприятеля Замойский в рапорте самому королю мог. Ведь о гибели знатных людей он доложил королю не всё, кое-что утаил…

Но важнее в данном случае другое: полякам долгое время не везло. Их осада, как стало понятно к зиме 1581/82 г., не могла привести к падению Пскова, зато привела к многочисленным потерям среди самих осаждающих. Армия при любых обстоятельствах должна была в скором времени отойти от города. Держалась она там с большим трудом, к тому же сильно «похудела». Следовало как-то взбодрить людей добрыми известиями. Вот и раздули Замойский, а вслед за ним и Гейденштейн из боя, который мало что решал, стратегический успех, разрушение какого-то хитроумного плана Шуйского — напасть на лагерь, уничтожить там королевскую армию…

Может, русский воевода мечтал и Польшу завоевать?

Иван Петрович располагал столь незначительными силами боеспособной пехоты и кавалерии, что серьезного полевого сражения должен был бояться как огня. Даже если бы польская армия уменьшилась по сравнению с началом осады втрое-вчетверо (а это предположение прямо фантастическое), то и тогда воеводе пришлось бы столкнуться с силами, намного превосходящими его собственные по численности. Под рукой князя находилось 4000 войск, годных для боя в открытом поле (стрельцы, казаки, дворянская конница), да еще несколько сотен стрелецкого войска, пробившегося во Псков после начала осады, минус многочисленные потери на вылазках, при неприятельских бомбардировках и отражении приступов — сколько же ратников мог выставить Шуйский к январю 1582 г.? Находясь в здравом уме и твердой памяти, такой гроссмейстер воинской тактики, каким являлся Иван Петрович, ни при каких обстоятельствах не пытался бы разгромить полевое соединение Замойского. Шуйский прекрасно понимал свое положение.