Александр Андреев - Богдан Хмельницкий в поисках Переяславской Рады

Корсунский и чигиринский староста, коронный хорунжий Александр Конецпольский и командующий оккупационными войсками на Украине, великий коронный гетман Николай Потоцкий начали готовить войско для похода в Дикое Поле и ликвидации Запорожской Сечи, без разгрома которой роспуск реестра был бессмыслен. К ним тут же присоединился хозяин Волыни и Полтавщины, потомок знаменитого казацкого гетмана Дмитрия Вишневецкого – Байды. Православный Михаил Вишневецкий – Корибут еще в 1631 году в девятнадцатилетнем возрасте стал католиком Иеремией и уже пятнадцать лет искоренял православие и схизматов на своих необъятных украинских землях.

Еще в самом начале XVII столетия чигиринский староста и зять великого коронного гетмана Ян Данилович передал Михаилу Хмельницкому незаселенную землю у пограничного и опасного Чигирина. В трех километрах от казацкого местечка чигиринский подстароста построил хутор Субботов, который за полвека стараниями семьи Хмельницких превратился в богатое хозяйство с плотнозаселенной посполитами округой, жившими за чигиринским сотником как за благополучной каменной стеной. Ни Михаил, ни сын его Богдан не провели регистрацию Субботова в королевской и сенатской канцеляриях и о том, что юридическое оформление субботовских земель не закончено, конечно, знал Александр Конецпольский. Уничтожить разоренного Богдана Хмельницкого было намного интересней, чем успешного, и чигиринский староста приказал Чаплинскому подготовить разгром и захват Субботова. Хмельницкому об этом донесли и он успел спешно съездить в Варшаву к Владиславу IV, который своим привилеем от 22 июня 1646 года закрепил Субботов за родом Хмельницких. Конецпольскому пришлось уняться, но совсем ненадолго. Осенью король потерпел поражение в борьбе с нобилями, а значит, с его частными привилеями можно было не считаться.

В ноябре 1646 и в мае 1647 года вольный сейм Речи Посполитой скандально запретил Владиславу IV даже думать о возможности войны с Оттоманской Портой. Всю зиму шло расследование деятельности великого коронного канцлера Речи Посполитой. Оссолинскому, поддержанному группой сенаторов во главе с брацлавским воеводой Адамом Киселом, удалось юридически оправдаться, но о казацком походе на Черное море не могло быть и речи. Само собой, реестровые есаулы Войска Запорожского не захотели ссориться со всемогущими магнатами и хозяевами Восточной Украины. Строительство казацких чаек и набор походного войска были прекращены, шесть тысяч венецианских талеров благополучно разворованы, а королевские привилеи Владислава IV о подготовке морского похода намертво легли в тайный сундук казацкого войскового есаула Ивана Барабаша.

Едва дождавшись второго запрета сейма в мае 1647 года воевать с Турцией, радостный Даниэль Чаплинский воспользовался отсутствием Хмельницкого и, выполняя приказ Конецпольского, хорошо ведавшего что творит, налетел на Субботов. Перед разгромом Войска Запорожского было необходимо ослабить, выбить из колеи его Первого Рыцаря. Хмельницкий бросится к королю, в суд, под защиту закона, которого нет, сгоряча окажет открытое неповиновение, подставившись под кару закона, который есть, а через полгода с украинским казачеством будет покончено. Смелые хлопцы погибнут под копытами коней панцирных хоругвей Польской Короны, или станут ее послушными жолнерами, своевольные посполитые окончательно превратятся в покорных хлопов или будут заменены давно безгласными крестьянскими из центральной Польши и Литвы. Кто сказал, что была такая страна – Украина? Чушь! Нет и не было никакой Украины, везде и всюду, и всегда и навсегда, и навеки. От моря до моря только мы, пышная гоноровая шляхта, с удовольствием живущая в раю за счет чужих жизней! Нех жие Речь Посполитая, которая не сгинет никогда, как сгинула эта вечно непокорная казацкая страна, навсегда ставшая юго-восточными крессами Великой Польши! Не было никогда никакой Украины и уже не спасти тебе, Богдан из Чигирина, погибающий украинский народ!

Даниель Чаплинский с родственниками и загоновыми шляхтичами разгромил и разграбил Субботов, сжег пасеку, мельницу и гумно с большими запасами хлеба, ворвался в дом, где измордовал вставшего на пути шляхетных бандитов десятилетнего сына Хмельницкого, после чего у видевшей это жены Богдана Анны отнялись ноги. Прискакавшие на помощь казаки забрали семью сотника и перевезли на его чигиринское подворье, куда на следующий день примчался и сам Богдан Хмельницкий, увидевший разгром своей жизни. Он уже знал, что поводом для налета на Субботов Чаплинский назвал освобождение польской паненки Елены, воспитываемой вместе с двумя дочерьми сотника и, кажется, удерживаемой на хуторе против своей воли уже несколько лет. Само собой, Чаплинский объявил Елену своей насильно захваченной невестой, а значит, сотник Богдан вообще легко отделался за свое шляхетское преступление.